Нет, ему действительно нужно будет ко многому привыкать, многому порадоваться, много нового и неожиданного увидеть и теперь уже навеки с радостью, а то и со скрытой горечью попрощаться, попрощаться со всем, что хранилось в сердце, в воспоминаниях…
Да, он в самом деле многое здесь не узнает, а многого не увидит, не найдет. И будет ему, наверное, от этого нелегко…
В Терногородку въехали уже совсем затемно. Сначала проскочили незнакомый мост через речку его детства Черную Бережанку, потом с двух сторон шоссе возникла незнакомая ему густая и высокая вербовая аллея. Вербы, наверное, были посажены уже без него и вымахали вот такие уже после войны. Так это или иначе — кто же его знает. Он, Андрей, попытался было вспомнить, каким было это место и эта дорога тогда, в детстве, но как ни напрягал свою память, так и не вспомнил.
Оставляя справа улицу, которая когда-то была торговым центром местечка с десятками магазинов, рундуков и всяких мастерских, секретарь направил машину вверх, по известной и знакомой улице, которая круто и стремительно поднималась по высокому косогору к центру села. Старого «торгового центра» Андрей Семенович видеть сейчас не мог. Да и саму знакомую и хорошо известную когда-то улицу, по которой сейчас проезжал, видел скорее мысленно, чем наяву. Фонари на высоких столбах светили не так-то уж и ярко. Остановились на небольшой, чуточку лучше освещенной площади, перед белым городским — на три этажа — зданием. Напротив через дорогу раскинулся обсаженный рядом высоких тополей парк. Широкая аллея, живая изгородь из желтой акации, липы, береста, клена. Такого парка в свое время Андрей Семенович не помнил. И ни одного не только трех-, но даже и двухэтажного дома в Терногородке на его памяти тоже не было. Удивительного в этих переменах, конечно, мало. А все же… Хотя, так сказать, и внешние, но все-таки перемены. И сколько их здесь ждет его еще впереди!..
В трехэтажном новом здании, как это сразу же выяснилось, размещалась гостиница. На втором этаже, в конце застланного зеленой ковровой дорожкой коридора, просторная, на два окна, с небольшой прихожей комната.
— Перед вами, Андрей Семенович, наш «люкс», — сказал Николай Тарасович, вкладывая на всякий случай в слово «люкс» тонкую двусмысленность, которую можно истолковывать как угодно: можно принять за шутку, а можно при желании и всерьез. — Мы ведь теперь не просто село, Андрей Семенович, а ПГТ! То есть поселок городского типа!
— Люкс не люкс, — понял его настороженность Андрей Семенович, — но если бы у меня было время, я забрался бы вот сюда, за этот стол, под этот фикус, месяц бы на люди не показывался! Представляю себе, как бы здорово работалось здесь!
— Так за чем же дело стало! — словно бы даже обрадовался секретарь, напряжение и настороженность с его лица сразу исчезли. — Приезжайте! Мы для вас еще и не такое место найдем.
— Спасибо! — серьезно поблагодарил Андрей Семенович. — Вот только… Рада бы душа в рай… А впрочем, на всякий случай о вашем приглашении буду помнить…
— Будем ждать, — совсем уже пришел в себя секретарь.
В освещенной комнате, без пальто и шляпы, он выглядел невысоким, в меру полным, энергичным человеком с острым и вместе с тем каким-то насмешливо-веселым выражением умных карих глаз, с рыжеватым редеющим чубом. Чем-то неуловимым, возможно прежде всего какой-то искренней открытостью, светившейся в глазах, секретарь сразу же понравился Лысогору, он почувствовал, что с этим человеком ему, наверное, было бы хорошо, легко, свободно всюду и при любых обстоятельствах. И теперь ему самому вдруг стало как-то легко, удобно от сознания того, что первым в родном селе встретился ему именно он, этот, а не другой человек. И, наверное, все остальное будет складываться для него просто и легко…
— С дороги, конечно, следовало бы малость прийти в себя да отдохнуть. Однако, если вы, Андрей Семенович, не будете возражать, — предложил секретарь теперь уже совсем непринужденно, будто давно знакомому человеку, — то после того, как вы устроитесь в «люксе», я осмелюсь пригласить вас вниз, в наш Карнеги-холл, — так это, кажется, называлось у вас в Нью-Йорке, — чтобы совместить там отдых с ужином…
На какой-то неуловимый миг Андрей Семенович заколебался и даже насторожился. «Раз уж речь зашла об ужине, — подумал он, — наверняка будут и еще какие-то незнакомые люди…» А ему хотелось бы в эти первые вечерние часы побыть наедине, разобраться в своих чувствах, хотелось даже одному незаметно выйти на улицу и побродить вот так в родных сумерках… Однако было это всего лишь миг. Такой короткий миг колебания, что секретарь даже не заподозрил этого. Потому что… о каких-то там уединениях да еще здесь, в родном селе, не приходилось и думать. И, безжалостно приглушив в себе невольные колебания, Андрей Семенович улыбнулся.