Теперь они купили бумаги и все, что нужно, двигались к «Трубе», зная оба наперед, что зайдут сейчас в мастерскую к Борису Петровичу, душевному человеку, который там и дневал и ночевал. К нему весь день, а то и ночью заходили на огонек, там и днем был огонек, потому что мастерская помещалась в подвале. И если Борис Петрович в это время работал, то гости располагались сами по себе — разговаривали, пили чай…
— Да, чувствую, куда приведет нас дорога наша, — сказал Василий, отрываясь от разговора, воспоминаний, возвращаясь в реальность. — Но давай мы с тобой погодим… Давнишний мой приятель, школьный, — может, ты помнишь? — Сережа, в садовом хозяйстве работает…
— Это ты о пленке, которой… увлекаются, увлекаются… Не найдем мы ее теперь по такому-то горячему времени нигде. А не вредно ли, как ты думаешь, под пленкой? Как это природа воспринимает, как это она реагирует на пластмассовые всевозможные укрытия?
— Вот пойдем и все узнаем.
Проплутав какое-то время по переулкам и проходным дворам, они подошли к дому в стиле модерн. Решетки, и кафель, и лилии, тут же дом переходил в пристройки, что-то такое классическое, желтое с белым, центр его был с колоннами, с балкончиком, с большими окнами. Свернули в подворотню, мимо ограды, где на остатках въездных ворот, на одной из тумб было выбито как будто навеки — «Свободен от постоя». Они прошли еще дальше, и в двухэтажном домишке, вероятно, флигеле, как раз и размещалась та самая контора озеленения. Здесь все было чисто, размеренно — планы, карты, стук машинки… Приятель детства встретил их в своем чистом кабинете у разноцветных телефонов и взялся сразу за дело. Он вспомнил и Николая: оказывается, он купил у него одну из работ — пейзаж. Не откладывая, принялся за дело, все у него уже было приготовлено — объекты и цифры, — все, что необходимо было… Пока они с Василием разговаривали, Николай стоял у окна и наблюдал двор, примеривался глазом художника, воскрешал прошлое. Вот прошла дама в белом платье под зонтиком; там в закоулке пороли дворового мужика; тут девки ощипывали индюшку; представлял, как Поленов, сидя на скамеечке, делал набросок московского дворика… Увидел Николай и двух девиц, подмазывающих себе губы, шофера в машине, мальчишек на крыше, гоняющих голубей, кошку, затаившуюся у дерева, розовый цвет неба… А в комнате за полированным столом сидели двое мужчин. Один в распахнутом пальто, облокотившись на спинку, второй у телефонов, в отутюженном пиджаке, галстук модно завязанный. В это мгновение он встал, прошел к двери и вытащил из шкафа бутылку минеральной воды.
Потом друг детства куда-то позвонил, договорился о «пленке», после чего они сели в машину и долго куда-то ехали, как будто через всю Москву. В магазине купили, что было нужно, и снова оказались в городе, на привычных улицах. Подъехали к дому, где жил Николай, и все вместе поднялись к нему.
Нины дома не было, терьер бегал, кружил вокруг гостей, требовал еды, игры, прогулки. Николай занялся закусочным хозяйством, а Василий с Сергеем вышли с собакой во двор. Здесь у детской площадки они спустили Тимку с поводка, а сами уселись под грибок, у песочницы.
— Так вот и живем, — сказал Сергей. — А время идет, движется, бежит. Помнишь Екатерину Николаевну, нашу учительницу английского языка, ты еще был влюблен в нее… Она умерла.
— Я знаю, — ответил Василий. — Только откуда ты знаешь, что я ее любил?
Ну как же, мы все знали. И ты, как бы тебе это сказать… Это было хорошо, на вас было любо смотреть, что-то было такое хорошее, честное слово, никогда не забуду. Не знаю, как у других, но у меня это осталось как самое хорошее, самое чистое воспоминание о школе.
— Да, — только и сказал Василий, и они долго сидели молча.
Собака бегала, приносила то палку, то щепку, мотала головой — она хотела играть.
Василий помнил Сергея таким толстячком, с яблоком в портфеле, пугливым и застенчивым, с прыщами на лице. Подружились они в походе, тогда были в моде эдакие походы в лес, туристические маршруты с палатками и кострами. Сергея вдруг за что-то стали бить, а Василий заступился. Вот тогда они и подружились.
Но что же было потом, что это была за дружба, что за приятельство? Сергей ходил к нему домой, пил чай, брал книгу, сидел на трибунах трека, когда Василия сшибли в групповой гонке. От велосипеда остались одни рожки, а сам Василий попал в больницу. И Сергей навещал его, было так трогательно. Потом были еще какие-то случаи, какие-то вечеринки с танцами, девочки. Сергей всегда стеснялся и краснел. Прошли годы учебы, и был обрыв, они не виделись долго. Как-то неожиданно прозвучал звонок, и Сергей пригласил на свадьбу. Было торжественно, чинно, нарядно, празднично. Невеста хороша и, видимо, богата. Вот именно был праздник. И встречались, виделись они потом по праздникам или по делам. Но это уже потом. А на свадьбе от Василия ждали что-нибудь такого, особенного, экспромта, и он сказал пышную речь. Потом у Сергея родился сын, и Василия снова пригласили. Тут он тоже что-то сказал и что-то хорошее. Но что? Надо бы вспомнить…