Через калитку прошли двором, оставили вещи внизу, поднялись по ступенькам под навесом к двери. Николай достал ключ, повернул им в замке, отодвинул щеколду, и дверь со скрипом отошла. Зимой повеяло сразу, холодом застоявшимся. Прошли дальше сенями. Дом был обширен, пятистенок, со скотной половиной, где Николай предполагал сделать мастерскую.
— Вот мы и дома, — сказал хозяин. — Сейчас откроем все окна. Затопим печь. К вечеру будет хорошо.
Помолчали. Сидели, отдыхали на лавке у растворенного окна.
— Пока не остыли, — предложил Николай, — давайте избу выметем, дров принесем, воды натаскаем и печь протопим.
Петр с Павлом пошли по воду, а Николай с Василием остались делать приборку.
— Ну как? — спросил Николай.
— У тебя просто, достойно… — ответил Василий. — Можно сказать — функционально. Рассказывай, рассказывай, я знаю, тебе хочется все показать.
— Как не хочется! Здесь у меня зимняя половина. Тут зимой, знаешь, даже жарко, форточку открываю. А там, у сеней, — летняя часть и комнатка для Нины. Наверху, у чердака, — летние спальни. Там и окошко я прорубил — можно читать, писать, а внизу — мастерская во весь двор.
Вымыли пол, натаскали дров, сняли с окон зимние рамы, затопили печь. Не сразу она занялась после зимнего застоя, но потом разбушевалась как следует.
— Гнезда у тебя не было в дымоходе? — спросил Василий.
— Теперь нет, я решетку поставил. А как приехал, в первый год, было. И у тебя тоже?
— И у меня было.
Скоро изба проветрилась, запахло смолистым деревом. Они сидели на лавке у распахнутого окна. Василий нарезал хлеб, Николай мыл посуду.
— Все хорошо, — говорил он, — но иногда так грустно бывает вдруг, выть хочется. Понимаешь?
— Да, — согласился Василий.
Пришли Петр с Павлом с полными ведрами. Уже смеркалось.
— Время-то как быстро скачет, — удивлению Павла не было предела. — А я-то собирался еще к реке сходить. Но сил уже нету, нету. Вот прошел в последний раз до колодца, а обратно и ноги не идут. И от воздуха опьянел. Так со мной только в горах было.
— Вы все себя не узнаете дня через два, — пообе-шал Николай, — такими здоровяками сделаетесь от воздуха здешнего, да вот я еще молока парного принесу… Но пока не стемнело, давайте к ночи приготовимся. Кто хочет в избе, места хватит всем, а я так на сеновале. Натаскаю сейчас тюфяков, тепло будет и душисто на сене.
Его стали отговаривать. Ясно было, что остальные хотели остаться в тепле. Николай предложил:
— Может, ты, Василий, рискнешь?
— Не рискну. И тебе не советую.
— Тогда выбирайте места по вкусу. Кровать, сундук да лавка.
Решили тянуть спички, каждый хотел испытать свою судьбу, потому что было совершенно все равно, где спать, лишь бы спать здесь, в тепле. И выпало — Павлу на кровати, Петру на сундуке, а Василию на лавке. Как в сказке, все сходилось.
Посмеялись такому раскладу, потому что в приметы не верили, а верили в удачу.
Уже в печи кипел кулеш, уже Павел ставил на стол самовар. И вот наконец все было готово — стол накрыт.
— Ну что же, — сказал Николай, — начнем нашу холостяцкую жизнь.
— Разрешите, — Павел встал, — я сегодня буду дежурным, разливающим, ибо нахожусь ближе других к самовару.
Все улыбнулись ему.
Павел передал каждому по ломтю хлеба, наполнил деревянные миски кулешом из тушенки и перловой крупы. Еда немного пригорела в черном от копоти чугуне, но запах очага и острая приправа из перца, мяты и барбариса прекрасно подействовали. Павел так бережно и со знанием дела орудовал черпаком, чуть согнув его, чтобы было удобнее наливать, что, казалось, он всегда этим занимался.
Потом наполнил стаканы заваркой из чайника, с наслаждением глядя на его расколотый носик, залил его снова кипятком и поставил на самовар, накрыв бабой-грелкой. Вскрыл ножом банку с солеными огурцами и передал каждому по огурцу, после чего старательно наполнил стаканчики из своей походной фляжки, закутанной фетровым чехлом.
— Ну вот, кажется, все. Остальное берите сами — соль, масло, картошку… Скажу немного — давайте радоваться тому, что мы здесь, и всему, что мы увидим и с чем столкнемся, что мы в этом уголке земли русской, что мы здоровы, крепки. И пусть дружба и радость не покидают нас. Хочу сказать еще: мы благодарны Николаю, что он вывез нас сюда.
Все встали, выпили и принялись за дымящийся кулеш, поглядывая друг на друга.
Мерно тикали заведенные часы-ходики с кукушкой. Потрескивало в печи, мерцание огня отражалось на стенах, потолке, на почерневшем от времени гладком дереве, не закрытом ни обоями, ни штукатуркой.