— Где-то тут бродит собака, — сказал Петр, подходя к Павлу. У того были закрыты глаза, и он что-то шептал, шевелил губами. — О чем-то думаешь? — Петру хотелось и это знать.
— Нет, Петя, ни о чем не думаю. За многие, может быть, годы. Вот сижу спокойно у реки, слышу ее журчание, как ветерок играет, и ни о чем не думаю, слушаю, как природа живет.
— Ходил сейчас за хворостом, набрел на избушку.
Так близко от воды, на холме в соснах, и окна заколочены… Надо бы у Николая спросить.
Павел сидел без движения, только открыл глаза, как будто и не слышал брата. Петр поправил еще костер, расстелил брезентовый плащ на песке и лёг навзничь, лицом к солнцу. Так они молчали некоторое время. Тишина кругом была разлита, только река журчала, птицы пели, шелестела трава, первые бабочки летали, опускаясь на желтые цветы, и пыльца сыпалась на траву, и трава клонилась к земле.
— Люблю песчаный косогор, перед избушкой две рябины, калитку, сломанный забор… — тихо прошептал Петр. И это неожиданно ясно и звонко разнеслось по реке.
— Ты очень хорошо декламируешь, — сказал Павел, — и там, на пароходе, пел от души, во весь голос.
— Признателен, когда меня слушают. Все готов сделать, чтобы людям было хорошо, чтобы у них чувства пробуждались, не дремали. А как там, в Европе?..
— Я теперь долго никуда не поеду. Так решил. Мне заново надо понять страну, гражданином которой я являюсь. Может, это звучит здесь несколько высокопарно, но дело, Петр, очень серьезное. Я могу там работать, когда у меня почва, опора в душе. Да и в семье, как ты знаешь, у меня не все ладно.
— Но твоя дочь, кажется, успокоилась, приняла какое-то решение…
— Может, мне надо было взять ее сюда, не знаю, ничего не успокоилась. Она сошлась с парнем, я принял это как должное, пошел на поводу у настроения, времени. И сделал ошибку, которой делать было нельзя. Она-то от меня ждала взглядов моего поколения, чтобы от них оттолкнуться, принять свое решение, а я оказался как бы вроде того безответственного мальчишки… Я давал им деньги, не спрашивал, для чего они им. Отправлял их туда, куда они хотели. Устроил его на работу, которая казалась ему привлекательной и престижной. Бродил по городам Европы и думал, что бы им такое привезти, чтобы порадовать их… И все это — вместо того чтобы сопротивляться их мимолетным увлечениям, вместо того чтобы держать их в строгости, натягивая тетиву до предела, но думая и о том, чтобы эта тетива не оборвалась, чтобы она была в меру натянута, чтобы можно было пустить стрелу. Надо было им предоставить то действие, которое формирует характер, закаляет волю, позволяет делать ошибки, радоваться успехам, оказываться в отчаянии… То есть жить. Парень воспитывался теткой в провинциальном городе, и жалость моя к нему переросла в преступление… Теперь они расстались. Нет, расстались уже давно, когда у него появились интрижки, безответственность и когда она тоже попыталась пойти по такому же пути… Вот тогда я очнулся… Я приезжал в Москву, и для меня это было праздником. Мне казалось, что все должны быть радостны и счастливы…
— А твоя жена?
— С моей женой худо… Она оказалась и без меня, и без дочери. Но я надеюсь…
— Моя жена просто отдала мне сына, а сама стала порхать…
— Тебе в каком-то смысле повезло — она оставила сына. Он все же был с тобой.
— Я вел плохую жизнь, пока не нашел Елену и пока она не взяла нас с сыном в свою семью.
— Но и у нее, — сам говорил — не очень удачно в прошлом складывалась жизнь…
— Там был дед, ее отец, со своими строгими понятиями, строго регламентированными правилами, распорядком жизни… Я попал в налаженную стезю, которую можно изменять, корректировать, чуть отходить в сторону, но которая сама по себе, в своей основе была незыблема, имела ценность и знание не одного какого-нибудь человека, а традиций целого поколения, и имела преемственность… Ты мне рассказывал много интересного, значительного из твоего существования и того, что тебя окружало. Но я заметил, что у тебя не было друзей. Были приятели, знакомые, люди долга, с которыми ты вместе двигался по жизни — во времени, в удачах, сомнениях, падениях, взлетах… Но у тебя не было друзей, не было тех отношений, которые сложились, например, у Василия с Николаем.
— Ты это заметил потому, что с тобой произошло то же самое.
— Ну хорошо, теперь не хочешь отвечать или не можешь… Я не задаю тебе вопрос, я говорю так потому, что это приходит мне в голову, потому что я сам хочу понять, почему мы так ухватились за предложение Николая и поехали с ними… Мы хотим понять и что-то взять у них, у Василия с Николаем?