— Ты хочешь признаний. И я тоже жду от тебя многого, постарайся выдержать… Мы приобрели то, на что уже не надеялись…
В кустарнике послышались шорохи. Потом появилась собака, это была лайка чистокровной породы. Она стороной, вдоль кустов приближалась к воде и легла неподалеку от того места, где у костра братья устроили привал.
«День удался на славу, — писал в своей тетради Василий. — Необыкновенное тепло для этого времени года. Ни дуновения ветерка. Впадаю в подражание описаниям деревенского старожила, дяди Тимоши. Братья пришли необыкновенно веселые. Что ни скажешь им — смеются. Рыбалкой были довольны, хотя ничего не принесли. Говорят, раздали по дворам кошкам. У кого это они молоко пили, братья? Были в восторге от нашей работы. Полезли в разрушенный дом. В поисках народной старины. Нашли кусок прялки, деталь станка ткацкого. Один лапоть. Несколько порванных книг по математике, школьную программу. Все, что сохранилось. Петр вывихнул себе ногу. Не совсем кстати. Придется заняться лечением. Братья пришли поздно. Может, это и оправдание. Пошел на прогулку. Дорога сказочная. Полем. Потом овраг, лог, поросший деревьями. Ручей, папоротники. Березки. Сосны. Прохлада. Невероятное умиротворение. Некоторое время сидел на пеньке и размышлял о радостях жизни. Никуда дальше идти не хотелось. Так бы и просидел до сумерек. Обратно шел и пел. Гонялся за птицами. Не заметил, как прошел овраг. У фермы, при виде молодых бычков, взял себя в руки. Попался родник, испил живой воды. Когда появился во дворе Николая, с удивлением узнал, что вернулся необыкновенно быстро. В глазах друга ласковая улыбка, предвещающая издевательский разнос.
На протяжении дня приходили многие поселяне: поздравить с приездом, послушать о столичной жизни, предложить свои услуги, получить то, что просили привезти из Москвы. Запомнилось: у многих черные глаза, белизна кожи и певучий говор. Но несколько отличался от крестьян, которые живут там, где мой дом. У них гласные протяжней.
Приходил Иван Иванович из „Рыбнадзора“, приглашал в гости. Николай привез его жене „мануфактуру“, трикотажные ночные рубашки. Самому — лезвия для бритья, кое-какие детали для мотоцикла и прочие мужские забавы. Человек симпатичный, небольшого росточка и, кажется, обладает невероятной силой. Дым пускает колечками. Каким-то чудом тут же вылечил ногу Петра, вправил ее. Неразговорчив. Когда смеется, показывает крупные нижние зубы.
Иоаким пробыл почти весь день. Ушел только под вечер, когда появились братья. Сказал, что у него дела и к тому же надо вычистить баню. Но, думаю, не хотел встречи с Зинаидой.
Приходил мальчик, сын нашей соседки. Лет двенадцати. Принес молока, творога и яиц. Передал приглашение матери — вечером смотреть телевизор. Вот такие дела.
Братья пришли с собакой. Необыкновенной красоты лайка. Рыже-красная. Кобель, двухлетка, удивительно сообразительный. Почему-то никуда не ушел, а лёг у порога, как будто или часто здесь находился, или кого-то ждал. Николай отметил, что это собака Алексея Федоровича, лесника, и что в деревне собак не держат. Только у него и есть две лайки.
Вскоре появился и Алексей Федорович. С другой собакой. Сам рыжий, и собаки его рыжие. Весельчак. Как дитя. Все говорил о своей матери. Он живет в другой деревне, там, где Зинаида, а мать его здесь, со своим младшим сыном. Говорил о превратностях жизни. Во всем видит смысл. Дошел до Берлина. В Австрии чуть было не женился, так он говорит. Часто ночует в лесу. И летом и зимой. Нашли общий язык с Павлом. Шушукались и куда-то ходили. Вернулись с рыбным пирогом. Так что можно считать, что рыбалка удалась. Может быть, завидую. Хотел бы вести такую жизнь, какую ведет Алексей Федорович. Кажется, поздно. Но, вероятно, ничего поздно не бывает. Главное — каков человек, каковы его стремления и воля. А также свободен он выстроить свою жизнь так, как он сам того хочет.
Снова явилась Зинаида и все перевернула. Куда только девалась прыть Алексея Федоровича. То есть в том смысле — каков актер! Вдруг переменился. Сделался эдаким тихоней. В чем ему, правда, хорошо подыгрывал Павел. Но Зинаида разошлась вволю. Заигрывала со всеми тремя, обещала вскружить голову Павлу. Петр, в свою очередь, пытался играть. У него по сценарию примерно та же роль. Хорош он будет в роли художника, решившего поселиться в деревне! Только работы предстоит много. И мне придется несколько переписать сцены, где он появляется. Сделанный монолог никуда не годится. Театральщина…
Господи, как же образовать, воспитать женщину, которая задавала бы глупые вопросы, на которые не надо отвечать? Чтобы делать ей всяческое приятное и получать от этого наслаждение? И чтобы она весела была и выступала будто пава?.. Отвлекся в мечтаниях, а мои дети растут, и им нужна моя помощь. И опять отвлекся, хотя намеревался записать этот вечер. Потому что говорили как раз о течении времени, о том, что жизнь человеческая бесценна, хотя на поверхности и кажется бессмысленной. Но теперь устал, в голове другие мысли. Лежу на сеновале, Николай остался в избе. Чувство локтя. Поезда в ночи… Белые пароходы… Сейчас почитаю Пушкина. Тут есть его сказки. „О мертвой царевне и семи богатырях“. Что же завтра?