Это было так страшно и больно, что Семен круто повернул коня назад, безжалостно стегнул его и поскакал в поселок. Он решил сейчас же поехать к Людмиле Ивановне и попросить ее честно сказать ему, что такое было с ними.
Вернувшись, он увидел полные народу улицы и вспомнил, что сегодня воскресенье. Это сразу охладило его, и он поехал дальше шагом, здороваясь со стариками, парнями и девками, катающими на дороге бабки. А когда увидел, что с бугра у школы катаются на коньках и в санках школьники, он повернул коня домой.
«Ладно, – сказал он про себя. – Приеду через три дня. Как-нибудь вытерплю, а там поговорим, разберемся, что к чему».
Зарекся и не вытерпел. В тот же день поздним вечером он стоял на школьном крыльце и осторожно стучал в дверь. Ему открыла сама Людмила Ивановна. Она испуганно вскрикнула, потом на одно мгновение припала к нему и сказала:
– А я решила, что ты не придешь, и жалела… Почему так поздно?
– Не хотел никому на глаза попадаться.
– Это правильно, – согласилась она. – Нам надо быть очень осторожными.
Она взяла его за руку и провела в кухню, где топилась плита и горела свеча в медном подсвечнике.
– Раздевайся, раздевайся, – нетерпеливо говорила она. И только он разделся и прошел следом за ней в комнату, как она снова припала к нему. И сразу он забыл о всех своих сомнениях и тревогах, обнял ее, поднял на руки и дальше ничего не помнил.
Когда усталые и счастливые, пришли они в себя, Людмила Ивановна спросила:
– Чем же ты занимался сегодня?
– Одно у меня было занятие. О тебе думал… Надо мне поговорить с тобой.
– О чем? – поцеловав его в щеку, спросила Людмила Ивановна. Он взял ее руку, поцеловал в ладонь, приложил потом ее к своей щеке и сказал:
– Да все об этом самом… Как же теперь у нас с тобой будет?
– Как надо, так и будет.
– А все-таки как же?
– Будем встречаться, если ты этого хочешь. Но только так, чтобы никто ничего не знал.
Семен разочарованно вздохнул:
– Жениться, значит, не будем?
– Пока нет… Да не вздыхай ты, пожалуйста, так тяжело. Ты выслушай меня.
– Выходит, я правильно думал, что вино во всем виновато. Трезвая бы ты и близко не подпустила меня.
– Вот как! – отшатнулась от него и побледнела Людмила Ивановна. – Значит, ты думаешь, что я была пьяной… Да как ты смел об этом подумать, Семен Евдокимыч? За кого ты меня считаешь? Была я в здравом уме и твердой памяти. Чего я давно хотела, то и сделала. Я давно отношусь к тебе не так, как к другим. Только ты этого не хотел замечать.
– Это правда? Людмила, голубушка! Да прости ты меня, дурака несчастного. Я ведь не хотел тебя оскорбить. Я ведь тебя с собой и равнять не смел. Я на тебя и глядеть-то боялся, думал: хороша Маша, да не наша…
Слова его дышали такой искренностью, что Людмила Ивановна снова доверчиво склонилась к нему, ласково потрепала по щеке:
– Эх ты, милый мой простофиля! Я никакая-то там особенная. Я такой же человек, как все, такая же одинокая, как ты. И тебя я считаю не хуже, а лучше меня. Понимаешь ты это?
– Ну, спасибо, Людмила, роднуша ты моя! А почему же, ежели все так, нам не пожениться?
– Да подожди ты с этой женитьбой… Ты подумай, как мы с тобой жить будем, если возьмем да и поженимся завтра? Взять тебя к себе в школьную квартиру я не могу. Над тобой тогда будут смеяться, скажут, ушел на содержание к жене. Перейти к тебе я ни за что не соглашусь. Я удивляюсь, как ты сам до сих пор там живешь. Надо же все-таки думать о себе чуточку побольше. А потом ты мне скажи, сколько ты получаешь зарплаты?
– Нет у меня никакой зарплаты. Дают мне от общества три пуда муки на месяц да коню овса два пуда.
– Ну вот, видишь! И у меня дела не лучше твоих. В прошлом году я тоже работала за один паек, а в этом мне выдали с начала учебного года пять рублей золотом и больше пока ничего не обещают. У тебя пусто и у меня не густо. В одиночку мы живем и не замечаем всей нашей бедности, а вдвоем быстренько увидим и начнем друг другу кровь портить. Ты не забывай, что я женщина да еще к тому же и учительница, у которой по горло работы. Буду я для тебя плохой хозяйкой, а ты для меня плохим хозяином, который ходит домой только ночевать… Так что, хочешь не хочешь, а придется подождать. Станем жить чуточку получше, тогда и о женитьбе подумаем, свадьбу свою не хуже Федота справим.
– Выходит, тайком будем жить?
– Да тайком, если ты не боишься этого.
– Я-то не испугаюсь. А вот ты как?
– За меня можешь не бояться. Раз я полюбила тебя, то стыдиться этого не стану, но и напоказ наши с тобой отношения выставлять не собираюсь.