- Бить сволочей, что забивать мяч в ворота, только судья-закон несвоевременно назначает пенальти! Впрочем, закон куда чаще палач, чем судья!
Воительница принялась освобождать жертву из оков. Для нее знакомой с приемами НКВД это было не так уж и сложно. Девчонку еще не успели, непоправимо покалечить, и она быстро пришла в себя. Красивая такая, юная, нежная и чего она могла такого натворить, что её так жестоко допрашивали палачи? Виноградова не дура и прекрасно знает, что большая часть жертв в застенках ЧК люди невиновные или вина ничтожно мала. Вот даже если сравнить Сталина и Николая Кровавого... При царствовании царя Николая Второго в среднем в год расстреливали по триста человек, причем большая часть пришлась на так называемые "столыпинские галстуки", когда революционных мятежников вешали по приговору военно-полевого суда, без адвокатов и соблюдения законности. Царя называли кровавым и возмущались его жестокостью, но... При нем было по триста смертных приговоров в год, в бунтующей стране, где совершались тысячи терактов, убивали министров, охотились за царем, даже сам премьер Столыпин был уничтожен.... Но при Сталине в 1937-1938 годах расстреливалось по 1000 человек в день(!), причем в стране было спокойно, ни взрывов, ни диверсий... И как такое могло получиться?
Освобожденная девчонка рыдает, и безуспешно пытается встать. Виноградова утешает её:
- Спокойно, спокойно! Я добьюсь того, чтобы тебя освободили. Обещаю все сделать для этого!
Девушка стонет:
- Мне очень больно! Жутко больно! Они жгли меня огнем и выворачивали суставы. О ужас, моя бедная грудь. Я останусь уродиной.
Виноградова поспешила успокоить пленницу:
- Я знаю древние рецепты, все ожоги сойдут, словно их и не было. Следов не останется, ты мне поверь.
Нагая, заплаканная девчонка успокоилась и посмотрела на Виноградову с надеждой:
- Вы фея?
Летчица-воительница расхохоталась:
- Почти фея! Точнее добрая ведьма!
Девушка удивилась:
- А разве добрые ведьмы бывают?
Виноградова хихикнула в ответ и показала, свой розовый язычок:
- Все мы по-своему добрые! Злых людей не бывает, бывает только нехорошая реализация порывов души! Ну, а теперь спрячься, я буду прорываться к телефонному аппарату. Смотри, как бы тебя не зацепило.
Девчонка простонала:
- А может не стоит! Они или тебя застрелял, или ты кого-нибудь застрелишь и, этого не простят даже герою!
Виноградова почесала стволом револьвера себе переносицу:
- Что же это звучит разумно. Но я постараюсь никого не убить. Это при моих навыках вполне возможно. Ну, а другого выхода у нас все равно нет! Одна надежда на Лаврентия Палыча.
Пленница спросила, дрогнувшим как жилка на шее голосом:
- Какого Лаврентия Палыча?
- Берию! Кого еще! - Рявкнула Виноградова и тут же добавила. - Надо будет ему и о тебе рассказать ты кто?
- Алиса Сахарная, младший курсант медицинской службы. - Робко ответила девушка и добавила. - Обвиняюсь по 58 статье, пункт шпионаж и диверсия, измена Родине. Хотя признаться, честно вообще не понимаю, за что меня арестовали!
Виноградова тяжело вздохнула:
- Зато я понимаю! Если воин СССР сбежал из плена, то значит он шпион! Ну и порядки, а что честных и умных людей в красной армии нет, способных обмануть немцев! Ну, ладно еще раз тебе повторяю, спрячься, и сиди тихо.
Девушка вякнула:
- Я хочу вам помочь...
Виноградова отвергла предложение:
- Не надо! Ты будешь меня только стеснять! Мне нужно будет, лишь заботиться о твоей охране. Сиди тихо, я постараюсь тебя спасти.
Алиса Сахарная сильно хромала, её правую ножку весьма прилично подпалили, волдыри были крупные и болели. Ну, а Ведьмакова выскочила как пробка из шампанского, ударив одного охранника кочергой по голове, другому рукоятью револьвера в шею. При этом она соизмеряла силу удара, чтобы не убить бойцов. Стража что вела её, была из очень крупных парней, Виноградову знали и боялись. А вот остальных охраняли ребята помельче. Впрочем, летчица-воительница скептически относилась к здоровенным телам, они не так подвижны, да реакция страдает. Виноградова в душе ощутила подъем и в голове зазвучала песня:
Мне подмигнула светлая звезда,
Что к коммунизму путь нам освещает!
А на душе и праздник и весна,
Я Лев-боец, а не трусливый заяц!
Фашизм напал на Родину мою,
Ну, а с Востока лезут самураи!
Я Иисуса с Сталиным люблю,
Хоть гнев порой сердечко разрывает!
Был сорок первый; злой, суровый год,
Адольф внезапно пересек границу!
Чтоб супостат коварнейший подох,
Пришлось бойцам неистово молиться!
Мы отстояли в битвах сих Москву,
Рейх не поставил русских на колени!
Я верю, вал нацизма разгромлю,