Виноградова, выкрикнула в микрофон команду, перестроил свои четыре машины, и повела их по правой стороне. Наташка пропела:
- Бравые солдаты с песнями идут, а девчонки следом радостно бегут!
Стало немного больше порядка, гвардейские "Медведицы" наконец-то пристроились сзади по центру, метрах в пятистах.
Виноградова рыкнула:
- Вот девы из стали!
Лощина чуть расширялась от входа, и через еще три сотни метров половина самоходного полка снова образовала плотный фронт, на ходу с лязганьем подминавший под себя невысокие деревья. В наушниках у воительниц затрещало, сквозь писк и шипение послышались неразборчивые слова, крики, прерываемые звоном и грохотом, одновременно кричали несколько человек.
У Наташки буквально распирало:
- Я "Альфа-один"! Третья, четвертая батареи, держитесь, по-русски деритесь! Вторая, первая, стремительность!
Виноградова рыкнула:
- Притупилась чувствительность зрителей!
На командирской машине( во многом скопированной с немецкого образца) радиостанция была лучше, и Воительница, должно быть, сумела разобрать, что творится на левом фланге, образованном теперь третьей батареей и четвертой, шедшей до этого по оси полка, как бы чуть позади командира. Наташка энергично подмигивала, а пальчики шаловливых ножек энергично раскладывали карточный пасьянс. Впрочем, и так было понятно, что они нарвались на что-то серьезное и сейчас дерутся за свою жизнь. Девять самоходок на полной скорости мчались вперед по усеянной лишаем лощине, слева холм стал более пологим, справа - более крутым. Было странно, что немцы оставили такой удачный проход без присмотра, Наташа даже пальцем по крутила виска. Фашисты выглядели кретинами, но потом стало ясно: все, что противник сумел приготовить, было разбито артиллерией. Поперек лощины были прокопаны противотанковые рвы, но прошедшие впереди "Горностаи" оставили цветные дымовые шашки в местах, где стенки были обрушены, и шедшие следом машины сумели перебраться, почти не потеряв времени. Светлана даже визгнула от восторга:
- Знай наших!
Один советский танк стоял с сорванной гусеницей, видимо, нарвавшись на мину, его экипаж яростно молотил кувалдами по запасным звеньям, цепляя их взамен перебитых. Полунагие девчата, даже вспотели от таких усилий, не смотря на свежий осенний ветер. ( Ну, и бывает же бред у людей). Противотанковыми минами такое место быть обделено не могло, но землю здорово перекопало, и нарваться на уцелевшую можно было только случайно.
Наташа выругалась:
- А звуки не воняют, но дерьмом стреляют!
В наушниках трещало и бухало, холм продолжал мешать связи. Танкисты-воительницы, сзади тоже наддали, но, когда склон справа сменился ровной поверхностью, на которой что-то еще горело и рвалось, разом ушли туда. Самоходные установки проскочили позиции еще одной батареи противотанковых пушек, опять превращенной в мешанину тел и рваного железа, засыпанного стволами срубленных осколками осин. Слева выстрелили две машины первой батареи - наверное, что-то увидели.
Виноградова скомандовала:
- Разворачивайтесь в марше - не место словесной кляузе! Ваше слово товарищ Маузер!
Командирская машина развернулась влево и помчалась вверх по склону, который метров через триста загибался от них, ограничивая видимость. Виноградова оглянулась, вспомнив о сестре, - воительница-блондинка, четко держала свою позицию, молодец, этому в училище-борделе, видимо, хорошо учили. В первый раз минуты за четыре вспомнила, надо же, так залипнуть! Дизель надсадно выл, выбиваясь из всех своих шестисот лошадиных сил, но гусеницы с обрезиненными шипами, хорошо цеплялись за грунт, и самоходка вылетела на плоскую поверхность на достаточно еще приличной скорости, раскачиваясь и грохоча. Виноградова оказалась самой правой и самой передней в уступе, открывшемся в сторону своих позиций. Рывок на полной скорости через разбитую лощину позволил им выйти в спину взводу германских тяжелых танков "Мамонт", которые сейчас пятились от того, что осталось от левого фланга полка, стреляя с остановок. Ну и дула у них, в рыжей голове Виноградовой возникли не совсем пристойные ассоциации. За силуэтами гробов на гусеницах, колыхались столбы солярного дыма, чуть ближе - горело несколько "Горностаев".
Виноградова как заорет:
- Бронебойным! По конструкциям противника пли! Распределение целей слева! Гиперплазма!
Наташка ехидно заметила:
- Гиперплазма хорошо! Принцепс-плазма лучше!
Командирская машина выстрелила первой, вслед за ней с места начали гвоздить остальные. Наводчица Светлана на этот раз не промахнулась, с девятисот метров впечатав бронебойный снаряд в корму "Мамонта", который вспыхнул как фейерверк - чистым многоцветным пламенем и почти без дыма.
Воительница воскликнула:
- Тотальная аннигиляция!
Светлана подпела:
- Я не люблю фатального исхода! Ну, а сейчас с разгромом время года!
Немцы, теряя одну машину за другой, закружились на месте, пытаясь развернуться навстречу новой опасности. Несколько "Мамонтов" уже горело, пораженные с небольшой для изделия Сидорского ( то есть с трассирующим снарядом) дистанции. Виноградовой удалось подловить на развороте еще одного, влепив, ему снаряд в сравнительно уязвимый борт кривой башни. Немцы оказались меж двух огней, кто-то из уцелевших бойцов третьей или четвертой батареи стрелял как бешеный, забивая полковую связь матом и рычанием. По ним тоже стреляли, один раз трассер убойного 107-мм снаряда прошел метрах в пяти от их машины. И извергнулся кумулятивной вспышкой. Наконец пушка смачно выплюнула последний выстрел, дымящаяся гильза грохнулась о пол боевого отделения, и наступила тишина. Наташка даже сострила: