— Ну, наверняка так и есть. Раз нас призрак на эту чертову лестницу погнал. Призраки же врать не будут, — закатил глаза Гил и, бросив меня, стал дальше спускаться по ступеням.
— Рядом с местами других убийств есть похожие жилые дома? — побежала я за ним.
— Конечно, есть, они везде есть, — ворчит Гил, не останавливаясь. — Точечная застройка. Хотя какая точечная с такими махинами на миллиард человек? Скоро между этими монстрами пророют туннели и пустят метро.
Я и в своем собственном доме не рискую войти в лифт. Топаю пешком шестнадцать долбанных этажей. Но на один единственный рывок у меня силенок не хватает. Иду медленно, останавливаясь передохнуть чуть ли не каждые несколько пролетов. Только последние несколько этажей пролетаю, едва задевая ногами ступеньки. Я слышу плач Джил.
Нет, она не рыдает навзрыд. Тихонечко хнычет, пытаясь смыть краску с двери в нашу квартиру. Большими уродливыми буквами на ней кто-то оставил глумливую надпись. “Шлюха”. И она ни фига не смывается.
— Они как-то узнали, — хлюпает носом сестра.
— Кто?
— Соседи.
— Тебе кто-то что-то сказал?
— Нет! — рычит она сквозь слезы. — Но разве не очевидно?
— Можно узнать точно, кто это был, на этаже есть камера.
— Пофиг, — Джил, насупившись, ковыряет краску ногтем. — Кто бы ни был, он прав, ты же знаешь. Просто, я думала, никто не узнает.
— А прав в чем, собственно?! В том, что лезет не в свое дело? В том, что считает себя вправе судить других?!
— Не трудись, — отмахивается Джил. — Все это просто сотрясание воздуха. Мы все друг друга осуждаем, и нам всем от этого больно.
Она уходит обратно в квартиру, а я пинаю дверь в бессильной ярости. Теперь на ноге три пальца болят, а толку?
Надпись мы все-таки смываем в четыре руки едреной жидкостью для снятия лака, а письмо в нашу охранную фирму я отсылаю потихоньку, пока Джил, закрывшись в ванной, продолжает рыдать при включенном душе. Отослав, представляю, как я скидываю этого безымянного человека, который посмел стать причиной ее слез, с лестницы. Стыдно, но чертовски приятно.
Сначала я обратил внимание на бары и клубы, потому что из них возвращаются домой поздно, но достаточно быстро понял, что Она такие заведения не посещает. После работы она идет на языковые курсы. Я вспомнил о них, потому что у Софи возникает желание заняться изучением языков каждый раз, как мы смотрим какой-нибудь иностранный фильм. Такие есть в здании напротив, я могу провести тщательный отбор, не вставая со стула.
После работы в маленьком магазинчике, где не шпионят за своими клиентами, я купил игрушечный пистолет и еще какую-то ерунду. Так в моем счете по карте будет только общая сумма, потраченная здесь, не равная цене игрушки.
Я выслеживал Ее всю неделю. Даже не шел за Ней, а смотрел с безопасного расстояния. Выяснял маршрут. Даже эта подготовка доставляла мне удовольствие, давала заряд бодрости на весь следующий день.
А сегодня просыпаюсь и вдруг понимаю, что сделаю это. Выхожу на кухню, целую жену завтракаю, отвечаю на все ее вопросы. Выходя из дома, забираю пистолет из тайника. Уйдя пораньше с работы, заезжаю за тортом, как велела Софи. Оставляю машину у здания мини-офисов как всегда, а до Нее добираюсь на автобусе. Встречаю Ее на маршруте, Она точна. Все идет абсолютно, как я планировал. Мне кажется, что какие-то злые силы сконцентрировались вокруг меня. Они помогают мне и расчищают мой путь. Когда Она добирается до намеченного мною места, рядом с нами больше никого нет. Как тогда, осенью, в парке. Я толкаю Ее в темноту.
— Молчи, и я не трону тебя, — слышу я себя. Угрожая пистолетом, отвожу Ее подальше от дороги. Я сплошной нерв, ощущаю Ее страх всем телом. Она, трясясь, еле-еле стаскивает с себя манжету и кольцо.
— И цепочку, — говорю я, улыбаясь. Она что-то блеет в ответ, то есть, на шее у Нее ничего нет. Я, будто не веря ей, тянусь к ней, срываю шарф, машинально запихиваю его в свой карман. Через несколько минут все уже кончено.
Ее кольцо я забираю с собой, манжету оставляю.
По дороге закидываю кольцо подальше в снег. Там его еще долго не найдут.
Возвращаюсь к машине в безмятежном спокойствии и удовлетворении. В этот раз вышло лучше всего. Чувствую, что живу и живу не зря. Фантазия оказалась такой мощной и яркой, что я до сих пор ощущаю ее каждой клеточкой своего тела.
Забираюсь на водительское сидение и ощущаю странную тяжесть в своем левом кармане. Некоторое время сижу неподвижно, не в силах поднять руки. Дверца машины так и остается распахнутой.
Чертов шарф — настоящий реальный пахнущий духами шарф — так и свисал из моего кармана всю дорогу, пока мое сознание упорно не замечало очевидного! Ужас от осознания пронзает меня насквозь.
Первая мысль — срочно сейчас же немедленно избавиться от него! Но вторая — только так, держа этот шарф в руках, я не теряю сознание, только так я понимаю, что натворил. Если выброшу его, никогда не найду в себе сил признать, что все это — страшное, мерзкое, смердящее потом и страхом и тошнотворными Ее духами — все это произошло в реальности! Стоит мне избавиться от шарфа и я обо всем забуду, и может быть это даже было бы хорошо и милосердно к моим издерганным нервам, все равно ведь ничего уже не исправить, но тогда, боюсь я потеряю контроль и никогда уже не смогу отличить фантазию от реальности и затеряюсь во мраке.
Глава 7
Не знаю, что и думать, что делать, куда бежать. Звонок с номера Мел, глухой шепот, и я едва ли что-то могу разобрать. Вроде она сказала “Он здесь” или мне послышалось. Теперь она не отвечает.
Несколько раз порываюсь позвонить Гилу, но всякий раз меня что-то останавливает. Наконец, принимаю решение и еду к ней на квартиру.
Никогда раньше здесь не была, даже не помню, откуда у меня ее адрес. Обычный спальный район. У подъезда лавочка. Сидящий на ней мужчина подозрительно косится на меня, пока я стою у домофона. Полагаю, не без причины. Наверняка, видок у меня тот еще. Старая толстовка, темные круги под глазами, нечесаные волосы и затравленный взгляд. Вообще-то он тоже не в театр одет, но он здоров, он спокоен и он у себя дома. Его рот презрительно искривлен и собирается окликнуть меня, но я уже проскальзываю в подъезд и, захлопнув дверь, бегу к лифтам. Еще мгновение и я в кабине, снова бухает дверь, но я уже еду наверх. Бдительный жилец остается со своими подозрениями внизу.
Кстати, не помню, чтобы мне кто-нибудь ответил по домофону, замок просто разблокировался и все. Это мог быть кто угодно, надеюсь, Мел.
Возле ее квартиры горит зеленый огонек. Насколько я знаю, он гореть не должен. Он должен мигнуть лишь раз при разблокировке входной двери по ключу. Неуверенно тяну руки, и створки распашной двери раздвигаются в стороны. Запах.
Множество запахов давно не проветриваемого помещения. Словно Мел отключила вентиляцию и ни разу не открывала окна. Пахнет сыростью и чем-то протухшим.
— Свет! — срывающимся голосом говорю я. — Мел! — зову я запоздало.
Но впереди меня все также темно и никто не откликается. Свет не включается ни единым известным мне способом, я даже пытаюсь нашарить механический выключатель на стене, но дверь захлопывается за моей спиной, и я остаюсь в кромешной наичернейшей тьме.
Не могу подавить в себе ощущение, что я снова в Его подвале, из которого невозможно выбраться. В глубине сознания я понимаю, что выход есть и совсем рядом, стоит протянуть руку и дверь снова распахнется. Но тело не слушает, оно в панике. По щекам льются слезы, ноги ватные, воздух, такой спертый и смрадный, с трудом проходит в легкие.
— Мелодия! — зову я, возможно, только про себя. Кажется, с перепуга я оглохла. Ни единого звука не доносится до меня. Лишь тихонько звенит в ушах.