Вернувшись домой, обнаруживаю на кухне подругу жены. Меня не предупреждали, что она сегодня придет. София оборачивается и извиняется за это, но я слишком устал, чтобы слушать их женские разговоры. Прохожу мимо и запираюсь в ванной.
Даже собственное отражение в зеркале раздражает меня, так я вымотался. Раз за разом плещу в лицо холодной водой, и меня более-менее отпускает. Если подумать, было грубо вот так резко пройти мимо них. Не помню, поздоровался ли я вообще. Пытаюсь снова прокрутить эту сцену в голове. Что-то было явно не так, когда я вошел. Что-то должно было случиться, раз Ирен — одна из немногих подруг Софии, допущенных к нам в дом — пришла сюда без предварительной договоренности. Мне стоит выйти и поговорить с ней хотя бы несколько минут. По крайней мере, узнать, что происходит.
Моя жена опять оборачивается, услышав мои шаги в коридоре. Ее лицо кажется испуганным. Первая мысль, что причина во мне.
— Муж Ирен снова нашел ее, — говорит София.
Я с трудом вспоминаю, о чем она. Меня вся эта драма никак не касается, но я стараюсь проявить сочувствие, поскольку именно этого от меня и ждут. Не понимаю, чем мы можем помочь и почему этот навязчивый, грубый, пристрастившийся к алкоголю человек является такой уж проблемой, учитывая, где Ирен работает. Сама она объясняет, что боится принять против него жесткие меры из-за их двоих детей, для которых он все же является отцом. Бессмысленное на мой взгляд обсуждение продолжается еще сорок минут, и хотя я практически не принимаю в нем участия, но и уйти не могу. София под столом сжимает мою ладонь.
Когда они, наконец, прощаются, жена просит меня отвезти Ирен домой. Не понимаю, почему та не может воспользоваться такси, к тому же меня смущает мысль, что я окажусь наедине с женщиной в своей машине. Конечно, Ирен не та женщина. Не тот тип женщины. По крайней мере сейчас, напуганная и жалкая. Кроме того важна не только она сама, но и сам процесс, вся та цепочка действий, которые постепенно пробуждают того отвратительного ненасытного хищника внутри меня. Но могу ли я быть полностью в этом уверен? С каждым днем паучиха захватывает все новые территории моей личности, с каждым разом ее выход становится всю легче. Ей уже не нужно прогрызать себе путь через мои внутренности. Дыра в моей груди покрыта всего лишь тонкой корочкой из застывших крови и слез. Я не знаю, когда она прорвется в следующий раз. Может быть, прямо тогда, когда я, буду сидеть за рулем, сосредоточусь на траффике, безотрывно глядя на дорогу, но при этом не перестану ощущать исходящее от ее тела тепло, запах волос. Что если в один такой момент, чудовище прорвется наружу, вытянет из меня свои уродливые смертоносные конечности, и замкнутое пространство моей машины в одну секунду превратится в бойню?
Но я не могу отказаться, это будет не вежливо. София провожает нас до двери. Пока мы вдвоем спускаемся на лифте на парковку, я украдкой поглядываю на Ирен и представляю, как выпихиваю ее безжизненное тело на дорогу. Кто-нибудь заметит? Мне кажется, люди вообще ничего не замечают вокруг. Особенно, если это касается других людей.
Когда мы садимся в машину, я уже почти смирился с тем, что должно произойти. Когда мы останавливаемся у ее дома, я уже почти готов повернуться и увидеть ее лежащий на сидении в странной неудобной позе, с повисшей головой и остановившемся взглядом, похожую на одну из ростовых кукл Лоли. Ей бы так повезло. У куклы нет двоих детей, нет мужа, который напившись звонит с угрозами, что переломает ей пальцы по одному. У нее и суставов нет, о которых нужно беспокоиться.
Я удивлен увидев Ирен живой. Это даже как-то несуразно. Странно видеть, как она отстегивает ремень безопасности и открывает дверь. Должно быть, при этом я слишком вытаращился на нее. Она смотрит на меня с ужасом. Боюсь, все мои мысли, все образы, гревшие меня всю дорогу, каким-то образом проступили на моем лице, и она все поняла. У нее в сумке пистолет, я знаю. Поднимаю руку, чтобы завладеть этой сумкой раньше, чем она опомнится, но не успеваю.
Она смотрит мимо меня. Мощный удар неожиданно обрушивается на лобовое стекло с моей стороны машины. Я и без того возбужден, но этот грохот вызывает такой мощный всплеск адреналина, что мне кажется, я умираю. Моя душа вот-вот отделится от тела. Застыв, я беспомощно смотрю, как какой-то мужик курочит мою машину огромной битой. Я слышу крики. Ирен выскакивает на тротуар и орет на мужа, он орет на нее. Замахивается на нее, но в итоге снова бьет по машине. Хочет добраться до меня, думает, что я любовник Ирен. Я только и могу, что вжиматься в сидение. Против такого разъяренного лося, я бессилен, а безмозглая женщина почему-то не спешит объяснить, что я тут совсем ни при чем.
Единственный, кто бросается к нам на помощь — это робот-полицейский, но без кучи пушек и мощной брони, как их показывают в фильмах, он абсолютно бесполезен. Робот что-то гундит о нарушении закона, и этот огромных размеров мужик расправляется с ним несколькими ударами. Потом он снова замахивается на Ирен, которая вместо пистолета достала из сумки баллончик с газом. Но свихнувшемуся ревнивцу этот газ, как освежающий спрей. Следующий удар наверняка проломил бы ей череп, но сзади на мужчину набрасываются двое прохожих и падают с ним на асфальт.
Пока на улице творится суета, я продолжаю сидеть на месте и борюсь с порывом умчаться отсюда, бросив их всех разбираться без меня. Я раздосадован и зол. Раньше я был полностью поглощен страхами того, что я мог бы сделать. Но сейчас я не сделал ничего. Мое мужское начало понесло очередные потери. Оно негодует и жаждет мести. Муж Ирен — огромный тупой кусок мяса и костей — напугал меня, растоптал мое человеческое достоинство, снова заставил меня почувствовать себя жалким и ничтожным. Но теперь, когда он лежит на дороге перед бампером моей машины, поверженный другими людьми, а не мной, я уже не могу ничего исправить, не могу восстановить. Придется использовать для этого кого-то другого. Того, кого напомнил мне этот могучий лось. Персонажа их моего детства. А чудовище, пригревшееся в моей груди, пусть наконец обрушит свою ярость в нужную сторону.
Глава 9
Просыпаюсь от ощущения чьего-то присутствия в комнате. Его взгляд острым ножом разрывает мягкие путы сна и бесцеремонно врывается в сознание. Мгновенно взмокнув от страха, порывисто озираюсь в темноте, ожидая вновь услышать Его тяжелое дыхание. Но не слышу ни единого звука. Воспоминания о том, что Его больше нет со мной и вообще нет больше нигде, проталкиваются наверх с большим трудом. Но и они не приносят облегчения. Ощущение посторонних взглядов, пронзающих меня насквозь, лишь усиливается. Безмолвные черные фигуры окружают меня, приближаются, давя меня склизким жгучим презрением. Они повсюду, они не говорят и не дышат, не издают ни единого звука, но отчетливо подбираются ближе, забирая во все сильнее давящее кольцо.
Пальцы вцепляются в одеяло, и оно неожиданно становится моим якорем в бушующих водах безумия. Оно напоминает мне, что я все еще дома, в своей постели, а не внезапно провалилась в ад, из которого мне никогда и выхода-то не найти.
— Микки! — пытаюсь позвать я, но сквозь губы прорывается лишь жалкий стон. Тем не менее, не проходит и секунды, как я слышу глухой удар в дверь, и тяжелое теплое тельце стремглав пересекает комнату и бросается мне в руки.
Мой герой прогоняет призраков, они бегут от него без оглядки. Он ложится рядом, приткнувшись боком ко мне, но голову не кладет и еще долго продолжает сверлить взглядом темноту.
Под такой охраной через какое-то время мне снова удается заснуть, но Микки пробирается и в мой сон тоже. Только здесь он очень большой, величиной с тигра должно быть, но такой же родной и теплый. Вместе мы бредем по холодному ночному лесу. Деревья плотно обступают нас со всех сторон. В лунном свете видна каждая веточка, но ни на одной из них нет листьев. На земле их тоже нет, как нет и травы. Под ногами лишь холодная голая земля. Микки настороженно всматривается вперед, принюхивается и время от времени замирает на месте, поводя чуткими ушами. Наконец, вдалеке замечаем мерцающий огонек, при нашем приближении он разделяется на множество огней, и вскоре мы выходим на обширную, украшенную фонариками площадку.