* * *
Военные покинули Карманов через неделю. После краткого боя, прочесав лес и болото и всё-таки наткнувшись на мшаника, который едва не заел пару солдатиков.
Сашу Швец они так и не нашли.
Поезд уходил поздно вечером. Вокзал – старый, жёлто-лимонный, с белыми колоннами, поддерживавшими треугольный фронтон – тонул в зарослях отцветшего жасмина. Высоко, прямо над белыми буквами «КАРМАНОВЪ» и «ВОКЪЗАЛЪ» за небольшой башенкой замерли чёрные крылатые тени. Едва поезд тронулся, они одна за другой спланировали на крышу и, вцепившись длинными когтями в край, распластались на ней, сделавшись совершенно невидимыми. Поезд отозвался тоскливым протяжным гудком и начал набирать скорость.
* * *
«Дорогая мамочка,
я знаю, ты на меня всё ещё сердишься. Конечно, я виновата, что сбежала вот так вот, не попрощавшись, а теперь уже сколько времени «и носа на кажу», как бабушка бы сказала. И даже адреса обратного не указываю. Что поделать, такая у меня теперь работа, мотает из края в край нашей Родины. Работа трудная, зато интересная. Помогаю людям – ведь для этого магия и нужна, правильно? – а то сидеть в Карманове, юбку просиживать, никакой пользы не принося, – это не для меня, мамочка. Но ты за меня не волнуйся, я жива и здорова, вот, посылаю тебе карточку. Это мы с подружками – Сима, Оля, Юля, Лена, Поленька, Нелли, ещё одна Оля и Нина. Работаем все вместе. Я им помогаю. Они очень пострадали от магии, ты даже не представляешь, как. Но теперь всё будет хорошо.
Знаешь, мамочка, раньше я много чего боялась. А теперь не боюсь. Вот нисколечки. Как смогу, приеду в гости. Обними сестрёнок и братика. Деньги вам выслала телеграфом, должны были получить уже.
Твоя любящая дочь Мария,
станция Тында, Байкало‑Амурская магистраль,
23 июня 1953 года».
Семь лет спустя. Лето 1960 года
– Товарищ Матюшин! Игорь Дмитриевич!
– Да, Леночка, в чём дело?
– Тут к вам на приём… – пролепетала молоденькая секретарша, вчерашняя школьница. Игорь воззрился на девчонку с сожалением. Эх, молодость, молодость… мечтает стать актрисой, поехала в Москву поступать, да не прошла по конкурсу.
– На приём? – удивился Игорь. Приёмные часы председателя Кармановского горисполкома товарища Матюшина давно истекли, но, помня всё хорошее, что оставалось от ушедшего на покой Ивана Степановича Скворцова, махнул девушке: – Зови, коль пришли.
Леночка убежала, проворно цокая каблучками. Модница. Красивой жизни хочется, эх, эх, не была ты, милая моя, на фронте, не знаешь, почём фунт лиха…
Игорь вздохнул, оглядывая привычный кабинет. После Скворцова он ничего не стал менять, ветеран красной конницы каким-то образом, уже перед самой пенсией, сумел пробить в неведомых высоких сферах его, Игоря, назначение.
Так вот он и трудится, «самый молодой из наших председателей», как его постоянно именовал секретарь обкома, когда приезжала из Москвы очередная комиссия.
Иван Степанович Скворцов частенько заходит в гости. Он единственный, кому Игорь честно рассказал, что случилось в ту ночь.
– Грех на мне, – только и выдавил из себя тогдашний председатель, едва дослушав Игореву историю. – Грех на мне великий, до конца дней моих не отмолю…
– Иван Степанович! Вы же коммунист, советский человек, а тут – «отмолю»!
– Молодо-зелено, – отмахнулся Скворцов. – Поживёшь с моё, поймёшь… а пока… ох, Игорь, Игорь! Ну, чем смогу, помогу. И матери Машиной, и тебе.
И помог.
Шесть вечера на часах, Леночке домой пора. И что ж это за посетители такие, в конце официального рабочего дня?
Рука нащупала в кармане пиджака последнее письмо от Рыжей, пришедшее с месяц назад. Отправлено из Оймякона. Ничего себе забрались «серафимы»…
– Ну, здравствуй, – сказал от двери донельзя знакомый, хоть и прерывающийся сейчас от волнения голос. – Я вернулась.
…Они с Машкой долго стояли, обнявшись. Нет, не целовались, просто замерли, крепко прижавшись друг к другу и не замечая исполненного жгучей ревности взгляда оцепеневшей на пороге Леночки.
У косяка же, скрестив руки и перекинув на грудь роскошную пшеничную косу, стояла ещё одна женщина, хоть и молодая, но явно постарше Рыжей. Она улыбалась, чуть снисходительно, словно старшая в семье, радующаяся счастью любимой младшей сестрёнки.
– Иди, иди, Леночка.
– Да-а… я п-пойду… Игорь Дмитриевич…
– То-то сплетен завтра будет… – уткнувшись носом в шею Игоря, пробубнила Машка.