И снова Павел Антонович, помрачневший, отрешившийся от следователя, стоял у окна, смотрел на почернелые сугробы и как бы раздумывал вслух:
— Шибко подлую роль эта Танька Солдатова сыграла в судьбе Юрия… Я ведь к вам неспроста приехал. Когда Геннадий, старший мой, на похороны Юрия прилетел, привез он с собой последнее письмо Юрия, которое тот за два месяца до своей кончины отправил ему. В этом письме прямо сказано: Татьяна всему горю главная причина.
Павел Антонович долго не мог попасть дрожащими пальцами во внутренний карман пиджака. Наконец-то извлек пожелтевший, затертый конверт.
Денис взял конверт, начал читать:
«Генка, братан, здравствуй! — и вдруг подумал, что он давно занимается историей гибели Юрия Селянина, но вот впервые как бы слышит его самого. — Как там твои сейнеры, траулеры и весь рыболовецкий флот? Не помню уж, сколько футов надо морякам под килем для полного спокойствия, но желаю тебе именно столько, сколько надо. А я, брат, хоть и сухопутный, хоть и от океана черт-те в каком далеке, а сижу на мели. Да так прочно, что никакой кран не отдерет задницу от этой мели. Не подумай, Генка, что бедствую или обижен по службе. Живу денежно и пьяно, но тошно. Живу в авторитете, а вот рта не могу раскрыть. Если тявкну невзначай, такие кедры в здешней тайге повалятся, что аж земля затрясется. Словом, срываться мне отсюда надо по-быстрому, а то как бы меня не заглотнула «зубастая акула». Старикам, сам понимаешь, открыться не могу. А тебе, когда увидимся, выложу все без утайки. Отец все нудит: пора, мол, своим обзаводиться сынком, внуком, значит, Павлу Антоновичу. Я б с радостью. Семья там и прочая прелесть. Да где она, семья эта? Есть тут, правда, одна золотоволосая… И я, тебе честно скажу, готов душу свою прополоскать дочиста и швырнуть к ее ногам, пусть ходит по ней. Только, видно, и в этом я невезучий.
Она в сердце и уме держит другого.
Так что, Гена, будь благодетелем, шли вызов. Готов там у вас быть, кем скажешь: хоть палубу, как ты говоришь, драить, хоть рыбам обрезать хвосты. Только бы подальше от здешней благодати: «акул», кедров, разборчивых девчонок. И вообще подальше от всех. Твой брат Юрий».
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Капитан Стуков впустил в комнату Круглову, прикрыл за собой дверь и сказал:
— Вот, знакомьтесь: капитан Щербаков — старший следователь УВД.
И включил магнитофон.
Стоявшая перед Денисом женщина была так вызывающе красива и так не к месту элегантно одета, что он только хмыкнул смущенно. В присутствии красивых женщин старший следователь УВД краснел и терялся. А тут еще ситуация, прямо скажем, своеобразная: и высказать свое восхищение нельзя, и глаз отвести невозможно.
Лидия Ивановна безошибочным женским чутьем оценила состояние молодого следователя, но сказала сердито:
— Мне кажется, в этой комнате не хватает еще одного человека. Я предупреждала Василия Николаевича, что подробно расскажу обо всем только в присутствии Чумакова.
Денис стал объяснять, что ее требование пока невыполнимо: очную ставку, по закону, он может устроить лишь после того, как предварительно будут допрошены оба ее участника, то есть она, Круглова, и Чумаков.
— Закон, конечно, что нож острый, — со вздохом сказала Круглова. — А я мечтала, как погляжу в бесстыжие глаза товарища Чумакова. Как выложу здесь правду-матку про то, чего простить себе не могу с той ночи, когда погиб Юра Селянин. — Пристукнула кулаком по колену и со слезами выкрикнула: — Не могу!.. Два года ночь ту проклятую позабыть. Пусть мне тоже не поздоровится… Ведь мог Юрий остаться живым. Он же шел навстречу нам. Останови я машину, ухвати Игоря за руку, когда увидела Юрия, и был бы Юрий живой…
Денис подал ей стакан с водой и сказал настороженно:
— Я не совсем понимаю вас. Вы с Постниковым встретили на дороге Селянина. Каким образом могли вы предотвратить его гибель?
— А так вот и могла. Только струсила в ту минуту. Побоялась сводить под одной крышей Игоря Постникова и Юрия Селянина. Постников ведь знал, что на Селянина я, втайне от Юрия, не могла наглядеться…
Денис посмотрел на Стукова и заметил, как тот пожал плечами: бабья, мол, благоглупость.
— А какая опасность угрожала тогда Селянину?
— Страшная, — сказала Круглова твердо. — Останови я машину, был бы жив Юрий. Ведь видела я, видела ясно, что у березы дожидался Юрия злодей. — И не сдержалась, всхлипнула.