Чувствуя, как Женька наступает на пятки, Аркадий бежал быстро. Но наверху он ничком повалился на траву и простонал:
– Не могу больше… Вода холодная… Горка крутая…
– Эх ты, неженка! – хмыкнул Женька. – Бери пример с дяди. Железный Феликс. Честное слово, он начинает мне нравиться!
– Боюсь, что ты ему не нравишься все больше и больше. – Аркадий со вздохом поднялся. – Я как раз хотел с тобой об этом поговорить…
– Только давай после завтрака? Не хочу портить себе аппетит.
В саду они увидели Феню, которая гуляла с малышом.
– Какая хорошенькая! – восхищенно сказал Женька. – Прямо, ух! Кровь с молоком! Вот бы такую, а…
– Слушай, заткнись! Она все-таки моя мачеха!
– Мачеха! Ха!
Увидев их, Феня застеснялась. Но Базаров решительно направился к ней.
– Какой классный пацан! – похвалил он ребенка. – Как его зовут?
– Митя. Дмитрий, – еще больше засмущалась Феня.
В Женьке было что-то такое, что заставляло женщин краснеть. Он смотрел на них так, словно раздевал. Когда Аркадий ему об этом сказал, Базаров усмехнулся:
– Я же врач.
Вот и сейчас он беззастенчиво разглядывал Феню, особенно ее большую, налитую молоком грудь. Молодая женщина нервно одернула сарафан и, сняв с головы косынку, накинула ее на плечи, прикрыв молочно-белую шею.
– Ребенок капризничает. Он здоров? – строго спросил Женька.
– Зубки, должно быть режутся.
– Дай-ка я посмотрю, – и Базаров взял Митю на руки.
К удивлению Аркадия и Фени, ребенок тут же затих. Женька внимательно его осмотрел и вернул матери.
– Здоров, – коротко сказал он. – А зубы да, режутся. Лекарств никаких не давай, это химия. Если поднимется температура, можно обтереть слабым раствором уксуса.
– Спасибо, – благодарно сказала Феня. – Ой, вы, наверное, кушать хотите? – засуетилась она.
– Не беспокойся, – небрежно сказал Женька. – Что мы, бутерброды не сделаем?
И Феня осталась в саду.
– Так о чем ты хотел со мной поговорить? – спросил Базаров, когда они, позавтракав, уселись в беседке.
Павел Петрович ушел к себе, Феня побежала менять ребенку памперс, а Николай Петрович занялся теплицей. Зашел в нее и чего-то там продергивал, подвязывал…
– Дядя, кажется, знает, почему мы здесь, – вздохнул Аркадий.
– Знает?!
– Вчера вечером, когда я спустился вниз, он читал ту самую статью. Про дочку депутата Чернова.
– Как он мог узнать?! Откуда?!
– А если случайно услышал наш разговор? Мы с тобой вчера громко говорили.
– Тогда почему он еще не отреагировал?
– Надо знать дядю. Он никогда не рубит с плеча. Должно быть, наводит справки по своим каналам. Да, он ушел в отставку, но связи-то остались!
– Чем он сейчас занимается? – небрежно спросил Женька. – Откуда такие деньги?
– Консультантом в каком-то банке.
– Неплохо!
– Я обещал рассказать тебе его историю…
– Я весь внимание, – насмешливо сказал Женька.
– Так вот: я начну с деда. Ты ведь в курсе, что он был боевым генералом, прошел Афган? – Базаров кивнул. – А трагически погиб уже в Москве, ему и было-то всего пятьдесят два года. Мог бы еще жить и жить. Это случилось в августе девяносто первого. Был путч. ГКЧП, помнишь?
– Смутно.
– Попытка государственного переворота. Дед был упертым партийцем, бабушка тоже, она заведовала кафедрой марксизма-ленинизма в престижном вузе. Когда в стране началась перестройка, им это не понравилось. Они сочли Горбачева предателем. Дед встал на сторону путчистов. Чем все закончилось, ты знаешь. Их, я имею в виду, верхушку заговорщиков, отдали под суд. Дед не вынес позора. В общем, он застрелил мою бабушку, а потом застрелился сам. Двойное самоубийство, потому что оба написали предсмертные записки. Бабушка просто со всеми попрощалась, а он написал, что совершил роковую ошибку. Что не знает, куда дальше пойдет страна, и боится этого. Дядя Паша в то время уже окончил академию и работал с иностранцами. «Интердевочку» хотя бы помнишь?
– Смутно, – повторил Женька.
– Дядя работал с проститутками, которые обслуживали иностранцев. А там были такие девочки, закачаешься! Отбирали лучших.