Василий. В тот же вечер серая карета с красными колесами и четверкой лошадей подкатила к нашим дверям — лакей в темно-зеленой ливрее открыл дверцу кареты, и оттуда вышла эта госпожа в черной вуали и черной накидке. Отрекомендовалась Анной Сергеевной Одинцовой и попросила провести ее к сыну. Я возражал. Сказал, что это слишком опасно. Но она решительно настояла. Ну, я привел ее к нему. Оставил их одних. Пробыла она у него полчаса. Он был слишком слаб, чтобы разговаривать. Она сидела подле него и держала его руку.
Аркадий. С тех пор ее больше никто не видел. Она отсюда не вернулась домой. Отослала карету, а сама уехала в Москву. Видимо, хочет какое-то время побыть одна.
Василий. Тем же вечером он скончался. Мать послала за отцом Алексеем. К тому времени он был уже мертв, но отец Алексей все же совершил все положенные последние обряды.
Аркадий. Мой отец не знал, что делать. Я был в Петербурге, покупал новую молотильную машину, это все, что отец знал обо мне. Но где я остановился… как связаться со мной… он просто с ума сходил. В конце концов, послал Петра искать меня — вот так ходить по улицам и искать меня. А я все это время был в нашей старой квартире. Ему это и в голову не пришло.
Василий. Мы пытались известить кое-каких друзей. Тимофеич сделал все возможное. И решили сократить обряд бдения, принимая во внимание характер болезни, да и его мать была немножко… perturbata[27]. Так что похоронили его в понедельник утром, рано. Скромные похороны: мать, отец Алексей, Тимофеич да я. Да еще Федька, достойный человек, в хороших ботинках. Как трогательно, что он пришел. Не побоялся. Несколько молитв. Цветы. Как обычно. Я сведу вас туда, если хотите. Это в десяти минутах ходьбы. Но если вы предпочитаете… некоторые не очень любят… посещать кладбища. Разве справедливо, когда отец хоронит сына? Как-то всё не так — беспорядок в заведенном порядке. Так ведь не должно быть.
Аркадий. Он был лучшим другом из всех, что были у меня.
Пауза.
Василий (почти шепотом, но с поразительной неожиданной страстью). Будь ты проклят, Всемогущий Отец! Я возропщу! Я возропщу, возропщу!
Аркадий. Он был мой единственный настоящий друг.
Василий. О чем это?
Аркадий (с внезапной решительностью). Я продолжу его дело, Василий Иванович! Я посвящу свою жизнь его памяти и делу, которым он занимался! У меня нет его ума и его таланта. Но сколько у меня есть таланта и энергии, я отдам революции, революции Базарова.
Василий (в забытьи). Да, политика — вещь важная.
Аркадий. Он думал, что я мало на что способен. Но верьте мне, что я могу. Могу, как никогда, потому что я это делаю ради него!
Василий хлопает его по плечу.
Василий. Время от времени он приходил в сознание. Один раз открыл глаза и сказал: «Я не буду утратой для России. Сапожник был бы утратой для России. Мясник был бы утратой. Портной был бы утратой. Я — не утрата». Но ему в голову не пришло, что он будет утратой для матери и меня.
Аркадий. Если бы вы меня свели на кладбище, я хотел бы там дать ему торжественную клятву.
Входит Арина, волосы ее растрепаны, она в домашних туфлях, в случайно накинутой одежде.
Отсутствующий взгляд. Увидев Василия, улыбается. Василий приветствует ее тепло и с энергией. Аркадий встает.
Василий. А, Арина! Ну, вот так-то лучше! Ты теперь действительно выглядишь хорошо, моя ласковая! Ты знаешь, что проспала почти три часа? А кто будет делать работу по дому, если моя жена лежит в постели и спит целый день? Скажи мне, кто, моя дорогая и прекрасная жена? Посмотри, кто здесь! Посмотри, кто к нам приехал!
Смотрит на Ар кадия отсутствующим взглядом.
Да! Это Аркадий, моя ласковая! Он самый! Аркадий Николаевич! Как только слух до него донесся, он сразу приехал. Он боялся, что уедет и не увидит тебя.
Аркадий. Все, что я могу сказать, Арина Власьевна… (Он снова начинает плакать.) все, что я могу сказать… Это то… что я… что я… потрясен, просто потрясен.
Василий. Как ты видишь, мы справляемся со всем сами. Надо теперь подумать о том, чтобы ты съела что-нибудь. Что бы тебе предложить? Что бы тебя могло соблазнить? Я знаю! Арина Власьевна неравнодушна к черносмородинному чаю! Это то, что нужно!
Аркадий. Не могу простить себе, что меня здесь не было. Я был в отъезде, в Петербурге. Узнал обо всем только вчера поздно ночью.