Вот и закончен пятый класс. Я с радостью возвращался под родной кров. В хуторе меня ожидали тоже значительные перемены. Погонщиками на лошадях теперь оказались более старшие сверстники, которые не продолжали учебу. С1933 года началась очень серьезная кампания для сельских пионеров — охрана колхозного урожая от «парикмахеров», то есть всяческих расхитителей колхозного добра, наносящих колхозам вред путем «стрижки» колосков. Да, видимо, были такие криминальные факты со стороны голодных элементов, и это следовало пресечь. Центральная детская газета «Пионерская правда» и ее последовательница в Северо-Кавказском крае «Ленинские внучата» в каждом номере помещали карикатуры на почему-то очень толстых кулаков, стригущих ножницами колоски с колхозного поля. Но самым огромным примером для всех нас был Павлик Морозов, раскрывший чуждую, кулацкую сущность своего отца и родственников, за что те подло убили его.
Колхоз выделил нам полевой фургон для стряпухи, плотники установили вдоль большака две наблюдательных вышки по типу лагерных в местах заключения, и тридцать мальчишек и девчонок вместо купания в пруду жарились на солнцепеке, высматривая «стригуна» на соседних с дорогой полях. Но таких за все лето не было установлено, и нас бросили на сбор колосков Комсомолка-стряпуха готовила нам на обед уже известную читателю затируху. Из дома каждый приносил с собой молодую картофелину и делал на ней метку (тавро), чтобы после того, как ее сварят, она попала в руки хозяина Комсомолка Мария Колпакова раскладывала клубни на большом артельном столе, где мы их разбирали без особых конфликтов. Полагалось нам и по 200 граммов хлеба. Самое интересное заключалось в том, что, выполняя свой пионерский долг, мы еще не видели пионерский галстук, даже у самой вожатой отряда, которая была по совместительству и отрядной стряпухой. О персональном владении таковым у нас и в мыслях не было Красный пионерский галстук вместе с синей блузой и трусиками я впервые увидел на однокласснике Саше Носареве в школе Новоисправненской. Его отец прибыл из Ростова-на-Дону как двадцатипятитысячник парторгом в один из колхозов, а его сын привез весь пионерский реквизит. Но самым большим предметом зависти учеников всей семилетки были его металлические коньки и пионерский горн
В шестой класс я ехал на попутной повозке не один. Со мной ехал в 5-й класс Щербаков Петр. Он в 1932 году закончил четыре класса и два года работал ездовым на председательском тарантасе. Это его старшая сестра Ирина училась вместе со мной и в этот год уже успела выйти замуж за одноклассника Петра.
Как я уже писал, к нам на жительство перешла бабушка по линии отца, а меня приютила ее дочь, моя тетя и бывшая нянька Аксинья. Я помнил ее свадьбу, а теперь у нее были дочь Вера четырех лет и в колыбельке сын Петя. Жили они еще беднее нас, и все продолжилось по-прежнему Петр Щербаков тоже квартировал у своей тетки метрах в двухстах от нашего дома. Почти каждый вечер мы встречались у него или у моей тети. Кроме выполнения домашних заданий, я присматривал за малышом. Школьный процесс повторялся без малейших изменений, разве что появились учебники. Классные руководители распределяли их за плату, теперь всем хватило учебников и тетрадей, обложки на которых украшали портреты наших писателей-классиков, атак как страна широко отмечала вековой юбилей гения русской поэзии Пушкина, то, кроме его изображения, печатались и его стихи. Ей-богу, это было здорово! Может быть, эти обложки со стихами великого нашего соотечественника дали нам возможность почувствовать вкус поэзии, поскольку ни в станице, ни в школе не имелось библиотеки.
Школа
Еще об одной моей жизненной удаче в школьные годы я вспоминал не раз. В марте я вернулся домой на весенние каникулы. Именно в эти дни у нас проживали несколько родичей, бежавших от голода. В хуторе меня тепло встретил директор школы Петр Артемович, который сообщил о том, что в мартовские каникулы он организует для четырехклассников экскурсию в город Армавир и предложил мне поехать с ним. Я не рассчитывал, что мать согласится на это, но произошло обратное. Она дала согласие и сделала взнос пять рублей на железнодорожные билеты, а питаться мы должны были своими харчами. Плохо знал психологию ребят наш директор, да еще в наступивший голодный год. Мать из остатков муки сделала тесто и решила выпечь мне хлебцы в виде булочек. В тесто каждой из них она закатывала по куриному яичку и выпекала. Получился десяток таких булочек. Еще она дала мне как неприкосновенный запас краюху хлеба и кусочек сала. На десерт положила в сумку несколько яблок из засола в капусте и сухих груш.