-Расскажешь, обязательно расскажешь. Только ты мне нормальный нож дай уже, а то зря я все это тащил что ли? Мы такими темпами здесь до ночи окопаемся.
Действительно, друзья остались в приемной до глубокой ночи. Гарм в силу своего малого возраста уже давно спал, храпя так, что стены дрожали - удивительно, откуда столько звука в маленьком существе?
Коньяк, принесенный Вулко давно закончился и теперь на столе стояли бутылки из личных запасов Андрея Аароновича. Друзья были уже изрядно навеселе – двух мужчин никто не ждал дома и торопиться в воскресное утро им было некуда. Темнота в огромном окне казалась густой, почти ощутимой – можно было подумать, что приемная находится где-то глубоко на дне океана в батискафе и лишь тонкое стекло отделяло их от толщи воды. Наставал тот самый час, когда голоса становились тише, а разговоры откровеннее.
-А теперь, пожалуйста, попробуй вот этого и не вздумай трогать лимон. Если ты скажешь ,что плохо – я твой кровный враг на всю жизнь.
Вулко намочил губы в темной жидкости густо пахнущей травами и дубом, потом выпил всю рюмку. Вкус был странный, но приятный.
-Шнапс Геринга, друг мой, шнапс Геринга. Именно он пролоббировал госзаказ на согревающий бальзам для войны в северных широтах, сам понимаешь в каких. Рейхсмаршал Люфтваффе лично снимал пробу. Знаешь, почему именно Геринга я считаю самым большим чудовищем Рейха? Он понимал и осознавал все, что творит, но не остановился сам и не остановил других. Вся верхушка Рейха была тот еще паноптикум из психопатов со сверхценными идеями, но он – он шел на все это осознанно. Между прочим, он даже попутно с Холокостом создал целую серию беспрецедентных законопроектов по охране окружающей среды. Запретил вивисекцию животных – первым в мире. Чертов Карлсон! – горько усмехнулся Андрей и сам опрокинул рюмку Егермайстера.
-Так ты ж еврей! – удивленно воскликнул собеседник.
-И что? – недоуменно спросил Андрей, даже как-то на секунду протрезвев.
-Ну, зачем ты тогда это пьешь? Этот шнапс Геринга, а?
-Издеваюсь над мертвецом, Вулко. Уверяю тебя, никогда бы Геринг не захотел увидеть эту сцену – как зажиточный еврей сидит в собственной приемной без цепей, без клейма и пьет шнапс, когда-то названный его именем, - с мечтательным злорадством протянул психиатр.
-Слушай, - неожиданно вскричал толстяк и слегка безумно глянул на психиатра, - Вот ты любитель во всем покопаться, поискать. А ты не думал выяснить все же – что это за Алый Король?
-Знаю я, что это за Алый Король. Коллективный психоз на почве религиозного поклонения, - монотонно ответил Андрей, желая поскорее закрыть эту тему.
-Ты сам-то в это веришь? – Заводился Вулко, - Что сорок человек вдруг где-то случайно собрались в кучу и сошли с ума? Или еще лучше – тихо сделали это дома по отдельности, а потом как-то нашли друг друга? Это я школу проебланил…извини, с тройками, в общем, и то мне ясно, что так не бывает, а ты-то доктор – смотри вон какая у тебя голова большая, очки еле умещаются, и туда же? Сам-то ты в это веришь? Ну?
-Конечно не верю, но какая теперь разница? Ни жену, ни дочь я уже не верну. Двадцать лет прошло, Вулко, двадцать – даже трупов уже не осталось, кремировали их. Прекрати уже, пожалуйста, ты портишь мне настроение этой темой, - почти плаксиво попросил доктор.
-А если все же есть Алый Король, может тогда есть способ их вернуть, - руководствуясь логикой пьяного человека, предположил Вулко.
-Даже слышать об этом не желаю! – Яростно блеснул очками Андрей. – Ты думаешь, что это смешно? Или, что еще хуже – ты думаешь, что это возможно? Вулко, я почти три года вытаскивал тебя из депрессии, чтобы ты теперь что? Свихнулся на почве моей личной трагедии? Ты хоть понимаешь, что это ставит под угрозу не только мою репутацию, как врача, но и нашу дружбу в целом?
-А ты послушай, - угрожающе рыкнул Вулко и надвинулся на психиатра. – Если бы ты знал, на что мне пришлось пойти, чтобы узнать то, что я знаю – ты бы так не говорил. Так что теперь, блядь, ты посидишь и послушаешь. Ты понимаешь, что стал для меня больше чем другом? Ты почти стал мне отцом – ты спас меня. Не от болезни, нет, ты спас меня от самого себя. Я сейчас хоть в бар иногда выхожу, бабу живую пощупал, я людям в глаза смотреть научился, сечешь? Сколько раз я ходил по Карловому Мосту и думал – а что будет, если на глазах всех этих уродов с фотоаппаратами я сейчас залезу на перила и сигану вниз? Я все высокие здания в городе обошел – выучил наизусть их расположение. Я как дурак стоял и мерз на смотровой площадке Клементинума три часа к ряду. Я продрог как собака, и ты – как будто почувствовал. Ты позвонил мне, чтобы просто узнать, что у меня все в порядке. И я спустился, понимаешь, потому что впервые за несколько лет почувствовал, что кому-то до меня есть дело. Поэтому мне есть дело до тебя. Ты думаешь, я не знаю, что ты каждые выходные ездишь на Кутну Гору. Не на Костницу же в сотый раз глянуть, правда? Больше там делать нехера, ты уж извини – дыра та еще. Тебе хреново, и я это вижу. И я хочу отплатить тебе добром за добро. Короче – чего я рассусоливаю. Ты в курсе, когда меня не зовут развлекать спиногрызов, я работаю где придется. В том числе в фирме, поставляющей грузчиков. Так вот, неделю назад переезжала полицейская часть, где-то в Праге 14. Мне досталось таскать архивы. Я сел передохнуть, бутеров заточить, ну и схватил что-нибудь почитать из коробки, пока никто не видит. Заметил месяц и год, понял, что вроде совпадает и давай копаться. И нашел. Дело шестнадцать сорок один, от августа девяносто третьего. Ага, оживился? Знакомо звучит? А внутрь-то заглянуть тебе не дали, а? Ну, вот, тогда наклонись и поцелуй меня мое брюхо – хуй бы я что с фигурой Апполона вынес. Жестом фокусника Вулко извлек из рюкзака пухлую папку, набитую бумагами, фотографиями, справками и прочей макулатурой, и хлопнул ее прямо на стол так что бутылки и стаканы издали мелодичный перезвон.