Не прекращаются работы и хлопоты в Федоровском; приводится история храма — первое упоминание о нем относится к 1577 г. Подробно рассказывается об отпевании Ольги Комаровой, погибшей в автокатастрофе.
Отец Владимир Воробьев, побывавший в Париже вместе с отцом Аркадием, рассказывает о парижской богословской школе, давшей миру архимандрита Киприана (Керна), владыку Кассиана (Безобразова), отца Георгия Флоровского, протопресвитеров Александра Шмемана и Иоанна Мейендорфа… О православных в Париже и о Нотр-Даме, о Сакре-Кер — гигантском храме Святого Сердца Иисусова на Монмартре — и о маленьком православном монастыре в Бюси.
Общину посещает матушка Макария, представитель американской православной миссии в Корее. Американские сестры Мэри, Флоренс, Алин и Энн привезли 20 коробок лекарств и медикаментов, проводят практические занятия по реабилитации престарелых больных, читают лекции.
В воскресной школе проводятся занятия и с "малоцерковными" родителями; безучастность родителей в воспитании детей — проблема проблем.
Пасха — и снова поздравления множества тех, кто особенно нуждается в милости Божией и в человеческом участии.
Прогулка по Москве с преданным ее истории отцом Василием. Рассказ одной из прихожанок о ее паломничестве в Святую землю. Репортаж о труженической жизни мастерской прихода.
5 мая — панихида по вождям и воинам, на поле брани убиенным, и по всем почившим врачам, братьям и сестрам, в тяжкую годину в деле милосердия подвизавшимся. 6 мая группа прихожан отправляется в шестидневный поход на байдарках (дневник похода прилагается; ночью плыли с пением "Господь просвещение мое и Спаситель мой, — кого убоюся?").
Учебные хлопоты — экзамены в училище и в воскресной школе, собеседования с поступающими. Выпуск училища.
Официальные документы — отчет о деятельности общины сестер милосердия (не решусь сказать, насколько впечатляют эти две странички отчета) и список благотворителей, отчет о работе училища и приюта (столь же весомые).
Из сочинений студенток:
"Больше всего мне понравилось работать в женской неврологии, потому что там разрешали мыть бабушек".
Вот такой журнал. Да не посетует читатель на пространное описание, — боюсь, самому ему познакомиться с источником было бы затруднительно.
Что остается о нем сказать? Журнал, как представляется, предельно адекватен той жизни, о которой сообщает, и уже одно это — заслуга редакции. Открытость, искренность, способность передать читателю не только информацию о событиях, но всю их атмосферу. И вот язык…
Приведенных небольших фрагментов должно хватить нашему читателю, чтобы составить свое представление о том русском языке, на котором пишут авторы и издатели журнала. Он удивительно по нашим временам точен; каждое слово употреблено в собственном своем смысле, а не в приблизительном или в обратном, и каждое стоит там, где ему и следует стоять. Собственно говоря, так и только так — бережно, ответственно и целомудренно — и надлежит обращаться со словами тем, кто исповедует Воплощенное Слово и поклоняется Ему в духе и истине.
Надеюсь, что читатель, познакомившись с содержанием журнала "Сестры и братья", согласен с тем, что журнал этот — домашний. И вовсе не потому, что это плохая литература (это хорошая литература), а потому, что он издается семьей и для семьи. Главное, для чего он издается — это фиксация мгновений, сохранение их ради того, чтобы жизнь, обретшая исторический фон, обрела бы тем самым и перспективу, — а именно ради этого и создавалась домашняя литература, и тексты ее были продолжением семейного альбома рисунков, силуэтов, дагерротипов, фотографий…
В данном случае фотографии, помещенные в номерах журнала, тоже вполне характерны для семейного альбома: безусловно любительские — но такие содержательные, такие выразительные, что их можно долго рассматривать и в ходе чтения, и отдельно.
Типичный жанр семейной фотографии — группа людей на ступенях особняка. В третьем номере журнала тоже есть такая, на ней — священники, сестры, девочки. И в центре — Святейший Патриарх. Снимок, несмотря на статичность, "с настроением"; от него исходит уверенность в том, что людям, собравшимся перед объективом, хорошо и спокойно, что между ними царят уважение, любовь и доверие, что слова "отец", "брат", "сестра" произносятся здесь со всем пониманием того смысла, который в них кроется.
Атмосферу этой семьи нетрудно уловить, но нелегко определить словами. В ней царят приветливость и сдержанность, взаимная любовь и отсутствие фамильярности. Совершенно нет того — по существу болезненного, ущербного — чувства собственной исключительности, противопоставленности всем и вся, которое характерно для семей (и — увы! — некоторых общин), когда притязания на аристократичность приводят к результату, прямо противоположному — к дешевому снобизму. А эта семья, всячески заботясь о своей крепости, совершенно свободно чувствует себя в общении с другими, иными словами — малая церковь вольно и спокойно вливается в Церковь и черпает из нее источник обетованной неодолимости.