На острове не было полицейского участка, так что вертолет из Обана прилетел больше чем через час. Полиция взломала дверь дома Бэрдов.
Внутри они обнаружили тела тридцатидвухлетней Катрины Бэрд, ее годовалой дочери Элизабет, десятилетнего сына Николаса и тридцатисемилетнего мужа Джона. Все они были убиты выстрелами из дробовика. Был один выживший — восьмилетний Томас, которого нашли скорчившимся в шкафу в спальне своих родителей. Он лежал в луже собственной мочи, в состоянии, близком к кататоническому.
Потом Грег снова и снова повторял Эйлин: «Я должен был войти внутрь и найти его. Ему пришлось провести там еще час. Одному в этом доме. Я должен был забрать его».
И Эйлин неизменно отвечала: «Ты ничего не мог поделать, дорогой».
И Грег говорил: «Я должен был разбить окно».
И Эйлин говорила в ответ: «Ты не мог этого сделать».
Через два года Брауны продали дом и перебрались на остров Гаррис, где Грег стал вполне преуспевающим врачом общей практики. Покинув микроскопическую Литту и обосновавшись на большом острове, они почувствовали облегчение. Даже друг другу они никогда не признавались в том, что уехали из-за Бэрдов: Грег знал, что не сможет забыть маленькую Бет, если они останутся на острове, и Эйлин тоже это знала. (Грег так ничего и не смог забыть, даже когда их дети выросли, окончили школу и Брауны уехали с Гебридских островов искать счастья в Эдинбурге.)
Многие детали происшедшего так и остались загадкой, но основные факты были установлены уже в самом начале расследования. Эти факты были таковы: в девятом часу вечера в четверг 8 марта 1994 года Джон Бэрд, которого все, кто его знал, называли тихим человеком, нежно любящим свою семью, взял двустволку и застрелил из нее свою жену, двух детей, а потом застрелился сам.
Когда Томми наконец заговорил, он не смог дать внятного описания того, что произошло, но однозначно назвал убийцей своего отца. Вызвали Малькольма, брата Джона, жившего с женой на том же острове в трех милях к западу, чтобы он опознал тела и позаботился о Томми.
На острове никогда раньше не случалось убийств. Здесь вообще не случалось никаких серьезных преступлений. В этом маленьком сообществе все всех знали и все любили Бэрдов. По общему мнению, Джон Бэрд был почтенным семьянином, всегда готовым помочь соседям, всегда вежливым и предупредительным. Сначала никто не поверил, что это его рук дело, и по острову поползли слухи о каком-то чужаке, пробравшемся сюда и устроившем бойню. Но эти слухи быстро пресекли. Даже без свидетельства Томми улики против Джона были неопровержимы, и полиция не хотела возникновения паники из-за какого-то выдуманного маньяка. Они прямо заявили общественности: больше в связи с этим делом никого не разыскивают. Но и сами островитяне уже сообразили: любой чужак, попади он на Литту, немедленно вызвал бы волну толков и пересудов и никак не мог остаться незамеченным.
Люди недоумевали, что же такое произошло с Джоном. Ведь не просто так он сорвался. Никто не понимал, в чем тут дело, хотя позже стало известно, что за несколько месяцев до того он потерял работу и залез в долги. Но работу теряют многие, и никто не убивает из-за этого жену и детей. Кое-кто предположил, что у Катрины был роман на стороне, но это трудно было себе представить. На острове ничего невозможно скрыть. Все-таки должна быть какая-то внешняя причина; у нормальных людей не может просто так до такой степени поехать крыша. Что-то его подстрекнуло.
Некоторые вещи невозможно выбросить из головы, сколько бы лет ни прошло. В конце концов жители острова пришли к заключению, что, наверное, никого нельзя узнать по-настоящему, даже если это твои соседи или твоя собственная семья.
Часть 1
1
Гвин Маккензи пришел домой из паба, тщательно вытер ноги о коврик, как всегда, когда был подшофе, и сказал своей жене:
— Томми Бэрд вернулся.
Не то чтобы она забыла это имя — такое не забывается. Но упоминание его было так неожиданно, что сначала Фиона растерялась. Затем она вспомнила, как он с серьезным лицом стоял в магазине рядом с матерью, в яркой ветровке — они с братом носили такие. Фионе было шестьдесят три, но на память она не жаловалась.
— Малой Томми Бэрд? — воскликнула она. — Вот это да.
— Не такой уж он и малой теперь, — возразил Гэвин, сняв мокрую куртку и скрывшись на секунду из виду, чтобы повесить ее. — Ему, должно быть, лет тридцать или больше, — донесся его голос из прихожей.