Надолго ли он приехал, спрашивал себя Малькольм, стараясь не паниковать. По крайней мере на два дня: до пятницы парома на большую землю не будет. Свободная комната была в ужасном состоянии — вся в пыли, завалена книгами и хламом до потолка. Малькольм постарался представить, что бы на его месте сделала Хизер. Ее-то ничто на свете не могло смутить. Она бы сказала ему, что надо решать проблемы по мере их возникновения, и занялась бы чаем. Так что, пока Томми сидел за столом, Малькольм привычными движениями набирал воду в чайник, доставал чашки и чайные пакетики, вынимал молоко из холодильника и собирался с духом. Старый чайник закипал с таким шумом, что разговаривать было невозможно, за это Малькольм был ему благодарен.
Он осторожно взглянул на Томми. Тот сидед тихо, положив руки перед собой на стол, как ребенок, который изо всех сил старается быть послушным. Но глаза его бегали по комнате, а когда он чувствовал, что Малькольм на него смотрит, тотчас же переводил взгляд обратно на руки. Интересно, подумал Малькольм, узнает ли он дом? Он стал вспоминать, но так и не вспомнил, что могло поменяться с того момента, как Томми уехал. Кажется, ничего. Они с Хизер особенно не увлекались — как это называется? — интерьерами. У них всегда было много других дел. Кухня с этой древней газовой плитой и дешевым, местами облупившимся ламинатом должна казаться Томми старомодной, обшарпанной и серой. Малькольму было непривычно рассматривать собственный дом глазами чужака.
— Тебе чай с сахаром? — спросил он.
— Только с молоком. Пожалуйста.
Малькольм принес кружки и сел напротив Томми. Напротив своего племянника, пронеслось у него в мозгу.
— Я расстроился, когда узнал о Джилл. Ужасная потеря.
— Я был далеко, — сказал Томми и замолчал. А когда Малькольм подумал, что он больше ничего не скажет, добавил: — Но я успел вернуться. Вовремя успел. Застал ее перед смертью.
— Очень жаль, что мы не смогли попасть на похороны, — кивнул Малькольм. — У Хизер был грипп. Я не мог ее оставить.
— Все в порядке.
На похоронах они могли бы впервые за много лет увидеть Томми. Хизер так хотела поехать. Они все-таки дозвонились до Генри, вернувшегося из Канады, когда болезнь его матери была уже в последней стадии. Он пообещал, что попросит Томми перезвонить им, но по какой-то причине Томми этого так и не сделал, и письма тоже остались без ответа.
«Бедный, бедный парень, — причитала Хизер, почти плача, когда они узнали о роковом диагнозе Джилл. — Как будто он и так мало родных потерял. И бедная Джилл. Она еще такая молодая». Тогда они и не подозревали, что Хизер сама умрет в таком же возрасте.
Малькольму хотелось бы поговорить о чем-нибудь другом, кроме смерти. Но о чем? Нельзя же приставать к родственнику с вопросами, зачем он, собственно, приехал. Голос Хизер у него в голове твердо произнес: «Нельзя. Пусть Томми сам расскажет, когда захочет».
— Как Генри? — спросил Малькольм через некоторое время, придумав новую тему для разговора.
Томми пожал плечами.
— Нормально. Мы мало общаемся. — И, почувствовав, что должен сообщить что-то еще, добавил: — Он женился. Живут в Ванкувере. Двое детей.
— Это хорошо, — ответил Малькольм, пытаясь вспомнить лицо Генри.
Томми кивнул и снова погрузился в молчание. На этот раз Малькольм не знал, как его нарушить.
Но в конце концов Томми произнес:
— А как дела с крофтом[2]?
Малькольму внезапно стало очень и очень стыдно, хотя, казалось бы, какое дело Томми до крофта, он же не за этим приехал.
— Мне пришлось продать его. Когда у Хизер случился первый инсульт. Слишком много возни было с ним, а денег он приносил мало. Совсем никаких денег, честно говоря. А я должен был быть рядом с ней.
— Мне так жаль Хизер, — сказал Томми глухо. — Правда.
Малькольм кивнул. Шесть лет прошло, а он все еще не знал, как реагировать на утешения. Не было никакого утешения.
— А ты? — спросил он, представляя, какие бы вопросы задала Хизер. — Ты женат?
Томми покачал головой и почти улыбнулся, но раздумал.
— Нет. Я нет. — И добавил после паузы: — Но у меня была девушка. Ее звали Кэролайн.
— Господи, — воскликнул Малькольм. — Она не?..
И тут Томми по-настоящему улыбнулся, сделав ртом странное движение, которого Малькольм не помнил.
— Нет, она не умерла. Мы расстались.
— Сожалею, — сказал Малькольм, сознавая, что говорит слишком официальным тоном. Но он чувствовал себя глупо оттого, что подумал, будто отношения могут кончиться только со смертью. — А дети есть?
2
Крофтинг — специфическая шотландская форма наследственной аренды земли; крофт — земельный участок.