Опчество, по преимуществу женское и в значительной своей части полуафриканское, в ответ на это заявление разразилось радостными криками восторга и бросилось качать шамана Петровича. Со стороны казалось, что все эти женщины прямо сейчас, не отходя от кассы, выйдут за него замуж, не стесняясь ни стоящих в сторонке законных жен, ни посторонних мужчин. Но все обошлось, правда, при этом у Алохэ-Анны был такой довольный вид, как будто она лично организовала это мероприятие и уговорила Сергея Петровича всех простить и раздать замуж. Но не думаю, что хоть кто-нибудь обратил на это внимание, слишком много вокруг было радостных эмоций.
Первыми к шаману Петровичу за полным прощением начали подходить женщины бывшего клана Лани. Было их всего пять человек и то трое из них находились в состоянии беременности на разных сроках, от пяти до семи с половиной месяцев, а двое были свежесговоренными невестами самого Сергея Петровича и Андрея Викторовича. Сергей Петрович при этом приближал к себе женщину, откидывал назад капюшон ее парки и проводил рукой по волосам, будто снимая все плохое, запечатлевал на челе отеческий поцелуй, символизирующий прощение. Потом на ее место становилась следующая красавица, и все повторялось сначала. Беременным женщинам шаман Петрович еще проводил рукой по животу, благословляя плод чрева, и будущие мамы потом уверяли, что младенчики в этот момент были в полном восторге. Ну, чего только не покажется беременной женщине.
Пока Сергей Петрович занимался женщинами бывшего клана Лани, среди полуафриканок началось некое нездоровое шевеление. Немного пошушукавшись с Лизой и Лялей, полуафриканки начали вдруг раздеваться догола, снимая не только парки, мокасины и штаны, которые им уже успели пошить, но и топики, а также кожаные мини-трусики, оставаясь полностью обнаженными, как и в тот час, когда Сергей Петрович накладывал на них свое табу. Да, им при этом холодно, но они потерпят, лишь бы прощение их грехов оказалось «всамоделишным». Так об этом шаману Петровичу и заявила довольная Алохэ-Анна, к которой тот обратился с вопросом – А с чего это вдруг тут, милая, происходит такой массовый стриптиз?
Блестящие черные глаза, короткие (два-четыре сантиметра), чуть вьющиеся вороные волосы, блестящая кожа цвета кофе со сливками и торчащие вперед возбужденные соски на оттопыренных персях. Даже если и у кого вторичные половые признаки чуть обвисли, то это совсем не портит фигуру женщины, ибо ни у одной из присутствующих здесь полуафриканок нет висящих до пупа «ушей спаниеля»… При этом догола разделись не только женщины и девушки, признанные Мариной Витальевной уже взрослыми, но и совсем юные девочки-подростки, за исключением «жен» Антона-младшего. Ну прямо голый конкурс красоты «Мисс полуафриканка», да и только.
И все это перед глазами других членов клана, которые, впрочем, смотрят на происходящее весьма понимающими глазами и, в общем, одобряют это действо. Если полуафриканки таким образом хотят быть уверенными в том, что их простили «по-настоящему», то значит, так тому и быть. Впрочем, за исключением такой малости как полное обнажение, процесс «прощения» полуафриканок протекал точно так же, как и для женщин бывшего клана Лани, единственно, что проводить ладонью по вздувшейся голой блестящей коже беременных животов было несколько чрезмерно возбуждающе, и целовать в лоб совершенно обнаженных женщин тоже.
Правда, Сергей Петрович надеялся, что никто не заметит этого возбуждения, но эти надежды были совершенно напрасны. Ляля, Лиза и, самое главное, Марина Витальевна женским глазом очень четко срисовали как общий эротизм ситуации и ее дальнейшие перспективы, а также то возбуждение, которое при этом охватило Сергея Петровича.
– Ну вот, Лиз, тебе и еще один обычай, – сказала Ляля, – чтобы девушки и молодые женщины выходили на страду полностью обнаженными. Боюсь, что где-то через год нам с тобой, как главным женам вождей, придется возглавить это торжественное мероприятие в костюмах Евы.