— Я думаю, они согласятся, — заявил О'Гилликадди. — Вы же тут, не правда ли? И я тут, и музей, и темпоральный селектор ожидает вас.
— Вы позаботились обо всем, — в голосе Синтии слышались презрение и гнев, — И забыли только о композиции Флетчера! Как вы могли о ней забыть? Ведь если бы не его мечта, ничего бы не случилось! Вы и представить себе не можете, как он ждал…
— Я предвидел ваш вопрос, — сообщил О'Гилликадди, — Если вы ничего не имеете против того, чтобы пройти в просмотровый зал…
— Вы хотите сказать…
— Да-да. Вы с Бронко поработали на славу, мистер Карсон. Вы создали шедевр, который пережил века.
Я смятенно покрутил головой.
— Что с вами, мистер Карсон? — встревожился О'Гилликадди, — Разве вы не рады?
— Да как вы можете такое ему предлагать? — вскричала Синтия; в глазах ее сверкали слезы, — Вы же все испортите! Неужели вы хотите, чтобы он увидел, услышал и почувствовал то, чего еще не успел создать? Зачем, зачем вы ему сказали? Теперь он все время будет помнить о том, что должен сочинить шедевр! Он же об этом и не думал, он надеялся, что у него получится не хуже, чем у других, и все, а вы…
Я взял ее за руку.
— Не переживай так, — проговорил я, — Забыть я, конечно, не забуду, но со мной будет Бронко. Он не даст мне бездельничать.
— Ну что ж, — заметил О'Гилликадди, поднимаясь, — прежде чем вы вернетесь в свое время, вас хотели бы повидать ваши друзья.
Карикатурно покачиваясь, он вышел из комнаты. Следом за ним мы миновали коридор и пересекли фойе.
Они дожидались нас, выстроившись в ряд перед крыльцом, все пятеро: боевые машины, Элмер, Бронко и волк.
В неловком молчании мы глядели на них, а они — на нас.
— Мы будем ждать вас там, — подал наконец голос Элмер. — Мы все будем ждать вас там.
— Что касается боевых машин, мы сами просили их встретить нас, — сказала Синтия. — Однако вы…
— Нас привел волк, — перебил Бронко.
— Волк? — удивился я. — Как это ему удалось? Вы расправились с двумя его товарищами, а его, значит, не тронули?
— Он хитер как лиса, — ответил Бронко, — Он начал играть с нами. То вертелся вокруг, то падал на спину и болтал лапами в воздухе, то скалил зубы. Мы решили, что он добивается того, чтобы мы пошли за ним. Он был так настойчив!
Волк оскалил зубы.
— Пора, — сказал О'Гилликадди. — Нам только хотелось, чтобы вы убедились, что они будут ждать вас.
Он повел нас обратно в дом.
— Для тебя скоро все закончится, — заметил я, обращаясь к Синтии. — Ты вернешься на Олден и обрадуешь Торни…
— Я не собираюсь возвращаться, — отрезала она.
— То есть как?
— Разве вам с Бронко не требуется подмастерье?
— Пожалуй, требуется, — кивнул я.
— Флетч, ты помнишь свои слова, сказанные там, в прошлом? Ты обещал полюбить меня. Так вот, я заставлю тебя сдержать обещание.
Я сжал ее ладонь.
Заставлять меня было ни к чему.
ИГРУШКА СУДЬБЫ
Глава 1
Город был белым. Пуританским холодом и отрешенностью, недосягаемой для суетной жизни, отдавала эта белизна.
И над всем высились деревья — я увидел их, когда мы, скользя по наводящему лучу, пойманному далеко в космосе, приблизились к посадочному полю. Именно деревья поначалу навели меня на мысль, что тут — сельская местность. Возможно, сказал я себе, это такая же беленькая деревушка, какие встречаются в Новой Англии, на Земле, — уютно расположившаяся в долине, с весело журчащим ручьем и осенним пламенем рассыпанных по холмам кленов.
Я смотрел на нее благодарно и немного удивленно. Вот где, думал я, славное место! Тихое, мирное… Существа, построившие такую деревушечку, наверняка уж не подвержены особым вывертам и бзикам, которыми так часто поражают обитатели неизвестных планет…
Но деревушкой, о которой я размечтался, тут даже не пахло. Деревья — кто мог ожидать такого? — возвышались над башнями, охватить взглядом которые можно было, лишь задрав голову!
Город вздымался к небу могучим хребтом, не имеющим предгорий. Он окружал посадочное поле стадионным овалом непомерно высоких трибун и уже не сверкал, как совсем недавно, до того, как мы сели, — а источал тихое мерцание, напоминавшее игру пламени свечи в дорогом фарфоре.
И город был белым, и посадочное поле, и даже небо в своей линялой голубизне — почти белело. Белым было все, кроме гигантских деревьев.
Моя шея устала поддерживать голову в неестественно запрокинутом положении, и только теперь, оглядевшись, я увидел вокруг удивительное множество кораблей. Их была уйма — во всяком случае, больше, чем обычно бывает даже на самых крупных космодромах Галактики. Корабли всевозможных форм и размеров роднил цвет, из-за которого-то я и не разглядел их сразу. Белизна кораблей была почти идеальным камуфляжем.
Все сплошь белое, подумал я. Вся чертова планета — белая… Мерцающий город и поле с кораблями выглядели так, словно их из единой глыбы вырезал некий усердный мастер.
И не было никаких признаков жизни. Ни намека на деятельность. Никто не спешил нам навстречу. Все вокруг было мертвым…
Внезапно налетевший ветерок потрепал меня за куртку и тут же утих. Совершенно не было пыли. Ни пыли, которую мог бы поднять ветер, ни какого бы то ни было мусора вообще. Носком ботинка я потер грунт и не увидел следа. Поверхность была такой чистой, будто ее помыли всего час назад.
Сзади послышался шум. Это со своим идиотским баллистическим ружьем спускалась по трапу Сара Фостер. Ружье билось о каждую ступеньку, норовя зацепиться.
Опершись о мою протянутую руку, она ступила на грунт и принялась озираться. Я разглядывал классические черты ее лица, обрамленного роскошной копной рыжих волос, и в который раз поражался полному отсутствию тепла в этом совершенстве.
Сара Фостер подняла руку, чтобы отбросить со лба прядь, вечно падающую — с тех пор, во всяком случае, как мы познакомились.
— Чувствуешь себя букашкой… — тревожно произнесла она. — Как будто кто-то очень большой рассматривает тебя… Вы не ощущаете на себе взгляда?
Я помотал головой. Никаких взглядов не ощущалось.
— В любой момент, — продолжала Сара, — он может поднять свою ножищу и раздавить нас.
— А что наша парочка? — спросил я.
— Тук собирается, а Джордж сидит с блаженным выражением лица и говорит, что он дома.
— Ах ты боже мой!
— Вы, я вижу, недолюбливаете его.
— Да нет, тут другое… Я не в восторге от всей этой бессмысленной затеи. Джорджа можно и не замечать.
— Тем не менее мы попали сюда именно благодаря ему.
— Да-да… Надеюсь, хоть ему-то здесь понравится.
А вот мне здесь не нравилось. Что-то подозрительное было в этой безмолвной белизне, что-то таилось в этой огромности. Почему никто так и не встретил нас? Ведь наводящий луч усадил корабль именно на это поле! И вдруг — никого… А деревья? Где это видано, чтоб деревья достигали такой высоты?
Наверху что-то брякнуло, и, подняв голову, я увидел монаха Тука, уже спускающегося, и Джорджа Смита, который, отдуваясь, проталкивал в люк свои пышные телеса.
— Как поскользнется сейчас — и как свернет себе шею! — сказал я без особой тревоги.
— Не должен, — отозвалась Сара. — Он крепко держится, и ему помогает Тук.
Я зачарованно наблюдал, как монах заботливо направляет ноги слепого Смита.
Итак, слепец и бродяга, корчащий из себя монаха, а также баба-охотник решили отправиться на поиски человека, существование которого, возможно, не более чем вымысел. И я поступил крайне мудро, связавшись с этими сумасшедшими…
Спуск наконец-то счастливо завершился, и Тук, взяв Джорджа за руку, развернул его таким образом, чтобы лицо было обращено к городу. Сара сказала истинную правду насчет блаженного выражения. Счастливая улыбка Смита, словно приклеенная к лицу, выглядела нелепо.
— Это именно то место, Джордж? Вы не ошиблись? — спросила Сара, легко дотронувшись до него.
Блаженное состояние сменилось экстазом, наблюдать который было жутковато.
— Какие ошибки?! — исступленно взвизгнул Смит, — Мой друг здесь! Я слышу его и почти вижу! Я могу дотянуться до него!