— И останетесь здесь… Это местечко называется Виллоу-Бенд [14]?
— Сам Виллоу-Бенд — маленький городишко невдалеке от того шоссе, по которому вы ехали сюда. Я там жил когда-то. Мой отец на окраине содержал лавку сельскохозяйственного инвентаря. А эта вот ферма в сорок акров принадлежала семейству неких Стритеров. Я мальчишкой частенько слонялся здесь со сверстниками, мы охотились, удили рыбу, обследовали окрестности. Сам Стритер никогда этому не препятствовал. Его сын Хьюг — кажется, так его звали — тоже состоял в нашей компании.
— А где теперь ваши родители?
— Мой отец уехал отсюда давно. Подался к брату в Калифорнию. Да и у матери две сестры обитали на побережье. Они и сейчас там. А я около пяти лет назад вернулся сюда и, узнав, что ферма продается, купил ее. Нельзя сказать, что меня тянуло «к своим корням» или каким-нибудь очень уж приятным воспоминаниям…
— Но если не к корням или воспоминаниям, то почему же вас все же потянуло именно в Виллоу-Бенд и именно на эту ферму?
— Да было, было кое-что, заставившее меня вернуться… А давайте-ка лучше поговорим о вас и вашем бизнесе, ладно?
— О, вас мои дела, наверное, позабавят, — сказала она. — Я ведь занялась продажей древних изделий и окаменелостей. Начала с пустяков, потом дело разрослось. Сперва продавала всякую архаику, но иногда мне попадались геммы и другие более поздние античные поделки. Хоть я и не сумела стать археологом или палеонтологом, но все же нашла применение своим небольшим познаниям. В моем бизнесе наибольшим спросом стали пользоваться маленькие черепа динозавров, трилобиты в хорошей сохранности и каменные пластины с отпечатками рыб или растений. Вы не поверите, сколько усилий требовали поиски по-настоящему приличного товара, впрочем и не вполне приличного тоже! А пару лет назад одна компания по производству консервированных завтраков решила поощрять своих наиболее постоянных покупателей маленькими сувенирами, избрав в этом качестве брелоки-кубики из костей динозавров! Компания обратилась ко мне. И знаете, где я стала добывать эти кости? В Аризоне. Там оказалось большое их кладбище, и его стали раскапывать бульдозерами, сваливая добычу в грузовики-откатчики. Мы распилили сотни тонн костей и изготовили из них эти дурацкие брелоки. И представьте, я бы не сказала, что мне было хоть чуточку стыдно. Этот бизнес не был нелегальным. Я откупила этот участок и никаких законов не нарушила. Но никто и вообразить не может, сколько бесценных окаменелостей мы там погубили!
— Да уж, воображаю, — согласился я. — Сдается мне, что вы не очень-то печетесь об археологии или палеонтологии, да и не слишком жалуете специалистов этого дела?
— Напротив, — ответила она, — Я очень уважаю настоящих специалистов. Мне ведь и самой когда-то страшно хотелось войти в эту среду, но у меня не оказалось шансов. Я и на тех унылых раскопках в Турции появилась именно из желания приобщиться к археологии. Конечно, можно было бы и дальше посвящать этому каждое лето, что-то раскапывать, классифицировать, заносить в каталоги, а по окончании сезона корпеть над систематизацией чужих находок. В промежутках можно было бы обучать каких-нибудь студентов-второкурсников, большей частью безмозглых кретинов. И что же дальше? Все мои усилия шли бы в актив боссов науки, а мне и не светило быть упомянутой в какой-нибудь самой скромной публикации. Для того чтобы вписаться в этот научный рэкет, вы должны состоять в штате Йейла, Гарварда или Чикаго, да и там, пожалуй, утечет много воды, пока за вас кто-нибудь замолвит словечко! Там, наверху, засело несколько жирных котов, снимающих пенки с ваших трудов, и никому нет дела до того, с какими усилиями вы пытаетесь сами вскарабкаться наверх.
— Я, пожалуй, могу сказать то же и о себе, — ответил я, — Преподавая в маленьком университете, я не имею ни малейших надежд на выполнение настоящих научных исследований. И никаких возможностей и средств для организации серьезных, пусть и краткосрочных, раскопок. А тем более для крупных, если даже имеются интересные идеи и ты готов сам трудиться как осел над их разработкой… И к тому же я всегда привык довольствоваться малым. Мой университетский городок был вполне комфортабелен, и уже ничего другого не хотелось. Но тут Элис меня оставила и я… Вы ведь слышали о нашем разводе?
— Да, — сказала она, — Я слышала.
— Не скажу, что это причинило мне настоящее горе, — заметил я, — И все же моему самолюбию был нанесен удар. И я стал искать, куда бы мне спрятаться от окружения. Потом мне подвернулась эта ферма. А те невзгоды я давно уже преодолел.
— У вас ведь есть сын?
— Да, Роберт. Он с матерью в Вене, кажется. Во всяком случае где-то в Европе. Человек, ради которого она меня бросила, дипломат. Профессиональный дипломат, а не политик…
— А мальчик, Роберт?
— Поначалу он оставался со мной. Но, наверное, ему стало скучно, и он пожелал уехать к матери. Вот я и отпустил его.
— А я так и не вышла замуж, — заметила Райла. — Сперва была слишком увлечена делами, а потом эта проблема как-то потеряла актуальность.
Мы посидели молча, пока вокруг расползались сумерки. Пахло сиренью от лохматых, разросшихся во все стороны кустов.
Знакомая нахальная синичка невозмутимо прыгала с ветки на ветку, время от времени останавливаясь, чтобы поглазеть на нас глазом-бусинкой.
Не знаю, почему я сказал ей то, о чем вроде и думать забыл. Но слова вырвались сами собой.
— Райла, — произнес я, — мы тогда сваляли с вами дурака. У нас же все было не просто так, а мы и не понимали этого! Ведь было же, не так ли?
— Вот потому-то я и здесь, — откликнулась она.
— Ну так вы сможете побыть в Виллоу-Бенде хоть какое-то время? Нам ведь есть о чем потолковать. Я могу позвонить в мотель. Он, правда, не ахти какой, но…
— Нет, — возразила она решительно. — Если вы не против, я бы предпочла остаться здесь, у вас. С вами.
— Вот и чудесно, — обрадовался я. — Я вполне могу устроиться на тахте, перетащу ее на кухню.
— Эйза, — сказала она. — Хватит изображать джентльмена! Мне не нужно твое дурацкое джентльменство. Я же сказала, что хочу быть с тобой, ты понял?
Глава 3
Баузер лежал в своем углу, взирая на нас глазами, в которых застыла мировая скорбь. Мы завтракали на кухне.
— Интересно, как он себя чувствует? — спросила Райла.
— Не волнуйся, он скоро будет в полном порядке, — ответил я, — Он оправляется очень быстро.
— Как давно он у тебя?
— Да уже несколько лет. Он был вначале вполне благонравным городским песиком, весьма корректным и послушным. Лишь позволял себе иногда бросаться во время прогулок на птичек. Но стоило нам переехать сюда, его словно подменили. Теперь это большой любитель раскопок да еще фанатик погони за сурками. У него к суркам какое-то особое пристрастие. Прямо мания. Почти каждый вечер я сам гоняюсь за ним и буквально вытягиваю его из раскопанных нор, в которых трясутся от ужаса и верещат загнанные им зверьки.
— И вот что случилось, как только ты предоставил его самому себе!
— Но ведь у меня наклевывались гораздо более интересные дела, да мне и подумалось, что в кои-то веки я могу оказать ему услугу, отпустив на всю ночь.
— Эйза, сурки сурками, но ведь он принес нам фолсомский наконечник! Не могу же я ошибиться! Слишком много мне таких пришлось повидать, они же ни на что другое не похожи! И ни один мальчишка не сумел бы насадить такой наконечник на древко. К тому же оно ведь не окаменелое, а вполне свежее… Постой, ты ведь что-то обронил о свежей кости динозавра?
— И еще я сказал тебе, что эта собака, по-видимому, совершает прогулки во времени.
— Эйза Стил, не морочь мне голову. Что ты такое несешь? Собака, путешествующая во времени!
— Ну ладно, перестаю. Но попробуй объяснить мне, где он взял косточку динозавра?
— Но, может быть, это вовсе и не была кость динозавра?
— Леди, поверьте, я уж знаю, какими бывают эти кости! Я же перечитал все публикации о них, преподавая палеонтологию в колледже. Динозавры стали моим любимым хобби. А однажды мы разжились скелетом динозавра для музея. Я сам его монтировал, потратив на это целую зиму. Ухлопал уйму времени, подбирая и подгоняя кости друг к другу, да еще изготовляя недостающие детали, пока весь скелет не был собран, выкрашен белой краской и стал выглядеть так, что никому не пришло бы и в голову упрекнуть нас в недостоверности или подделке!