— Папа! — крикнул он,— Я узнал, что произошло, поэтому пришел с ружьем. Надеюсь, не опоздал.
Он подбежал к своему папе, который взял у него ружье и поднял так, чтобы все видели.
— Спасибо, сынок,— сказал он,— Но ружье нам не понадобится. Сегодня мы не будем стрелять.
И тут Малыш закричал:
— Он там, папа! Там Мохнатик!
Не знаю, все ли поверили, что он увидел Мохнатика. Многие наверняка сомневались, но стояли тихо, потому что не хотели спорить с моим папой. Конечно, Малыш увидел его без этих дурацких очков, но он инопланетянин, а от инопланетян всего можно ожидать.
— Ну хорошо,— согласился шериф,— может, он и там. Но что нам в данной ситуации удастся сделать?
— Кажется, немногое,— сказал мой папа,— но там его оставлять нельзя,— Он посмотрел на папу Мохнатика.— Вы не беспокойтесь. Что-нибудь придумаем.
Но я отлично понял, почему он говорит так уверенно: чтобы папа Мохнатика не думал, что мы признали свое поражение. Что касается меня, то я полностью потерял надежду. Если нельзя вытащить его тем же путем, каким он туда попал, то иного способа я не видел. Ведь в мир граничников не было двери.
— Джентльмены,— воскликнул папа Малыша,— у меня есть идея.
Мы все повернулись к нему.
— Это ружье,— сказал он,— служит для уничтожения граничников. Оно приподнимает завесу между двумя мирами, чтобы пропустить заряд. Его можно переделать, и мне кажется...
— Мы не станем стрелять в мальчика,— сказал шериф,— даже если решили освободить его оттуда.
— Я не собираюсь в него стрелять,— объяснил папа Малыша.— В ружье не будет патрона, мы попробуем использовать его только для того, чтобы пробить завесу, разделяющую два мира. А я постараюсь настроить ружье так, чтобы дыра получилась как можно шире.
Он сел на землю и стал возиться с ружьем, переставляя призмы и поворачивая зеркальца.
— Есть одна существенная деталь,— сказал он.— Дыра существует только одно мгновение. Парень должен приготовиться, чтобы не прозевать и прыгнуть сразу же, как появится отверстие.
Он повернулся ко мне.
— Стив, ты не можешь ему объяснить?
— Объяснить?
— Сказать ему. Знаками, или губами, или еще как?
— Конечно могу.
— Тогда начинай.
Я надел очки, оглянулся и увидел Мохнатика. Прошло много времени, прежде чем он понял, что от него требуется. Нам мешали граничники, которые все время кружили рядом и показывали то на мой телебиовизор, то на свои головы.
Минут через двадцать я сказал папе Мохнатика, что мы готовы. Папа протянул Малышу ружье. Все расступились, остался только Малыш с ружьем и я позади него. А там, в другом мире, стоял Мохнатик, окруженный дурацкими граничниками, которые, судя по всему, не были знакомы с ружьем инопланетян, иначе бы они разбежались. Мохнатик побледнел, будто его поставили к стенке и собрались расстрелять.
Краем глаза я заметил Чистюлю, который как раз отплывал в сторону...
Но тут все призмы и зеркальца на ружье Малыша задвигались. Вероятно, он нажал на спуск. А затем нас ослепила яркая вспышка.
На мгновение прямо напротив нас, в воздухе, открылась удивительная дыра с рваными краями. И я увидел, как Мохнатик, одновременно с ее появлением, прыгает сквозь нее.
И снова Мохнатик был среди нас — он как раз пытался удержаться на ногах после этого прыжка,— но не один. Он выдернул за собой одного из граничников, крепко держа его за руку, очевидно, вытащив силой, потому что физиономия у граничника была не слишком довольной. Я сразу понял, что это тот самый, с моим телебиовизором на голове.
Мохнатик подтолкнул граничника в мою сторону и сказал:
— Только так я мог вернуть тебе телебиовизор.
Он отпустил руку граничника, а я быстро схватил его за другую и с удивлением обнаружил, что она вполне осязаема. Я бы не удивился, если б моя рука прошла сквозь нее насквозь, потому что граничник все еще выглядел туманным и бестелесным, хотя вроде загустел немного. Папа подошел ко мне и сказал:
— Осторожно, Стив!
— Ничего страшного. Он даже не пытается убежать.
В этот момент раздался крик, я обернулся: несколько граничников уцепились за края дыры в свой мир, удерживая их так, чтобы они не сомкнулись, а остальные лезли сквозь дыру, толкаясь и ссорясь; мне показалось, что их стало больше, чем я предполагал.
Мы стояли и смотрели, пока они не влезли все. Никто не пошевелился, да и что мы могли сделать? И они тоже стояли и смотрели на нас, сбившись в кучу.
Шериф, сдвинув шляпу на самый затылок, подошел к папе, и я увидел, что он обалдел окончательно, но его ошарашенный вид доставлял мне удовольствие, ведь он все еще отказывался верить в граничников. Не знаю, может, он еще надеялся, что это очередные фокусы инопланетян? Только, по-моему, не надо излишне-то и голову напрягать, чтобы понять, что у них про запас осталось много удивительного кроме этого.
— Как получилось,— подозрительно спросил он,— что у одного из них на голове телебиовизор?
Я объяснил ему, а он в ответ лишь глазами заморгал, но сказать ничего не смог.
И тут все заговорили одновременно, но папа Чистюли, поднявшись над нашими головами, сделал знак рукой, призывая к тишине:
— Минуточку! Прежде чем мы займемся решением серьезных вопросов, я хотел бы сказать вот что. Зная историю со скунсом, вы правильно считаете, что наша семья в значительной степени несет ответственность за происшедшее.
В устах человека это звучало бы глупо и высокопарно, но папе Чистюли как-то сошло.
— Поэтому,— сообщил он,— должен вас проинформировать, что виновник — мой сын — в течение ближайших тридцати дней будет ходить по земле. Ему нельзя будет подняться даже на дюйм в воздух. Если это наказание окажется недостаточным...
— Хватит,— прервал его папа,— парень должен получить по заслугам, но нельзя над ним издеваться.
— Простите,— начал папа Мохнатика,— если это не столь необходимо...
— Я не изменю своего решения,— ответил папа Чистюли,— Я просто не вижу другого способа.
— Может быть,— крикнул шериф,— кто-нибудь мне наконец объяснит, что все это значит?
— Слушай, шериф,— обратился к нему папа,— понимаешь ты или нет — сейчас это не важно, а объяснять тебе — слишком долго. У нас есть более существенные дела,— Он слегка повернулся, чтобы стать лицом к собравшимся,— Ну, так что будем делать? У нас гости. А раз эти создания приносят счастье, мы должны к ним относиться самым лучшим образом.
— Папа,— я потянул его за рукав,— я знаю, как можно привлечь их на нашу сторону. Каждый из них хочет иметь свой собственный телебиовизор.
— Это правда,— сказал Мохнатик,— все время, пока я там был, они приставали ко мне с вопросами, как и где достать телебиовизор. И все время ссорились из-за того, кто следующий будет пользоваться телебиовизором Стива.
— Вы хотите сказать, что эти существа умеют говорить? — спросил шериф слабым голосом.
— Конечно умеют,— ответил Мохнатик,— Там, в своем мире, они способны на такое, о чем мы даже не могли догадываться!
— Если так,— с удовлетворением сказал папа,— то это не слишком высокая цена за удачу, которую они нам принесут. Сбросимся и купим нужное количество телебиовизоров. Может, удастся со скидкой...
— Но если мы дадим их граничникам,— перебил его папа Малыша,— то нам от них не будет никакой пользы. Мы перестанем быть им нужны. Свои образцы они начнут черпать из телебиовизоров.
— Что ж,— сказал папа,— если так, то мы по крайней мере от них избавимся. Они перестанут преследовать нас несчастьями.
— Как ни крути, ничего хорошего из этой затеи не выйдет,— заявил папа Малыша, который явно недолюбливал граничников.— Они живут стаями. Всегда так было. И они никогда не помогали всем, только одному человеку или, в лучшем случае, одной семье. Нам не удастся поделить их так, чтобы они всем приносили пользу.
— Если послушаете меня чуток, мужики,— объявился граничник с моим телебиовизором на голове,— то я вам все растолкую.