"В Москву я приехал 8 августа. Приёмные экзамены ещё продолжались. Я был включён в группу опоздавших и после сдачи экзаменов был принят на физический факультет
В сентябре, уже будучи студентом, я встретился с Сер-биным. Я ожидал получить рецензию на свою работу, но напрасно. Сербии попросил меня рассказать подробно о моих предложениях по водородной бомбе. Слушал меня внимательно, вопросов не задавал, а в конце нашей беседы сказал мне, что известен другой способ создания водородной бомбы, над которым работают наши учёные. Тем не менее он предложил мне поддерживать контакт и сообщать ему обо всех идеях, которые у меня появятся.
Через месяц я написал ещё одну работу по термоядерному синтезу и через экспедицию ЦК направил её Сербину. Но отзыва снова не получил, ни положительного, ни отрицательного".
В октябре 1950 года А. Сахаров и И. Тамм изложили принцип устройства предлагаемого магнитного термоядерного реактора первому заместителю начальника Первого главного управления Н. И. Павлову, а 11 января 1951 года И. В. Курчатов, И. Н. Головин и А. Д. Сахаров обратились к Л. П. Берии с предложением о мероприятиях, обеспечивающих постройку модели магнитного ядерного реактора [4, с. 896].
"Прошло два месяца. Началась зимняя сессия. Помню, после первого экзамена по математике мы вернулись в общежитие поздно вечером. Захожу в комнату, а мне говорят, что меня разыскивали и оставили номер телефона, по которому я должен позвонить как только приду. Я позвонил. Человек на другом конце провода представился: "Министр измерительного приборостроения Махнев". (Махнев Василий Алексеевич - министр атомной промышленности. Это министерство имело кодовое название "Министерство измерительного приборостроения" и помещалось в Кремле рядом со зданием Совета Министров.)
Он предложил приехать к нему прямо сейчас, хотя время было позднее. Так и сказал: "Подъезжайте к Спасским воротам". Я сразу не понял, переспросил, и он терпеливо стал объяснять, куда надо ехать. В бюро пропусков, кроме меня, был ещё только один человек. Когда я получал пропуск и назвал свою фамилию, он внимательно на меня посмотрел. Оказалось, что мы идём в одном направлении. Когда мы пришли в приёмную, Махнев вышел из кабинета и познакомил нас. Так я впервые встретил Андрея Дмитриевича Сахарова.
На столе у министра я увидел свою аккуратно отпечатанную вторую работу, рисунок выполнен тушью. Кто-то уже прошёлся по ней красным карандашом, подчеркнув отдельные слова и сделав пометки на полях. Махнев спросил, читал ли Сахаров эту мою работу. Оказалось, что он читал предыдущую, которая произвела на него сильное впечатление. Особенно важным он считал мой выбор умеренной плотности плазмы.
Через несколько дней мы встретились снова в приёмной Махнева, и опять поздно вечером. Махнев сказал, что нас примет председатель Специального комитета, но придётся подождать, так как у него совещание. (Специальный комитет - орган, ведавший разработкой атомного и водородного оружия. В его состав входили министры, члены Политбюро и Курчатов. Председателем был Берия, а секретарём - Махнев. Заседания спецкомитета проводились в Кремле, в здании Совета Министров СССР.)
Ждать пришлось довольно долго, а потом мы все пошли в здание Совета Министров СССР. Мы прошли три поста: в вестибюле здания, при выходе из лифта и в середине довольно длинного коридора. Наконец, мы попали в большую сильно накуренную комнату с длинным столом посередине. Это, видимо, и была комната для заседаний Специального комитета. Форточки были открыты, но помещение ещё не проветрилось.
Махнев сразу ушёл на доклад, а мы остались на попечении молоденьких капитанов с голубыми погонами. Минут через тридцать в кабинет был вызван Сахаров, а ещё через десять - я. Открыв дверь, я попал в слабо освещённую и, как мне показалось, пустую комнату. За следующей дверью находился внушительных размеров кабинет с большим письменным столом и приставленным к нему буквой Т столом для совещаний, из-за которого поднялся грузный мужчина в пенсне. Он подошёл, подал руку, предложил садиться и первым же вопросом меня огорошил. Он спросил: "У вас что, зубы болят'?" Пришлось объяснять, почему у меня пухлые щеки. Потом речь пошла о родителях. Я ждал вопросов, связанных с разработкой водородной бомбы, и готовился отвечать на них, но таких вопросов не последовало. Думаю, что вся необходимая информация обо мне, моих предложениях по ядерному синтезу и оценке их учёными у Берии имелась, а это были "смотрины". Ему хотелось посмотреть на меня и, возможно, на Сахарова.
Когда наша беседа закончилась, мы вышли из кабинета, а Махнев ещё задержался. Через несколько минут он вышел сияющий, в полной эйфории. И дальше произошло вообще непредсказуемое: он начал предлагать мне деньги взаймы. Финансовое положение моё было тогда критическое, близкое к краху. В первом семестре я стипендию не получал, скудные военные сбережения кончились, мать, работавшая медсестрой, помочь мне могла слабо. А декан физического факультета Соколов грозился отчислить меня из университета за неуплату денег за обучение. Тем не менее брать деньги взаймы студенту у министра было неудобно, и я долго отказывался. Но Махнев меня уговорил, сказал, что моё положение скоро изменится и я смогу вернуть долг.
В этот день мы вышли из Кремля в первом часу ночи. Махнев предложил нам свою машину, чтобы развезти по домам. Андрей Дмитриевич отказался, я тоже, и мы от Спасских ворот пошли пешком в направлении Охотного ряда. Я услышал от Андрея Дмитриевича много тёплых слов о себе и о своей работе. Он заверил меня, что всё будет хорошо, и предложил работать вместе. Я, конечно, согласился. Этот человек мне очень понравился. По-видимому, и я произвёл тогда благоприятное впечатление. Мы расстались у входа в метро. Возможно, мы проговорили бы и дольше, но уходил последний поезд".