- Мне все равно, что было с тобой вчера. Если я начну задумываться о прошлом, мне будет стыдно смотреть тебе в глаза. Ты всего лишь ловила языком мух, а я грабил и убивал разумных. Тебя это, - он выделил местоимение голосом, - не смущает?
- Нет, - честно ответила Шурочка. - Я просто не представляю тебя таким. И не хочу представлять.
- А я не представляю тебя жабой.
Наверное, именно это связало их крепче всего. И даже себе самой Шурочка боялась признаться, что ей нравится смотреть на инкуба. Намного больше, чем на Гену. О боксере она в последнее время старалась не думать. И с каждым днем это удавалось все легче и легче. Уже на второй день после возвращения из больницы его отношение к девушке резко переменилось. Всякий раз, когда Гена выходил из своей комнаты, он проявлял к ней неожиданное, а зачастую и неоправданное внимание, был ласков. В первую пару раз, сердечко Шурочки трепетало от восторга, но постепенно ее стала тяготить навязчивость. Иногда боксер отвлекал ее от каких-то дел или от всегда интересного и захватывающего общения с Габриэлем.
Девушка не могла понять, чего он добивается. К себе в комнату он не пускал ее так же, как и всех остальных, кроме Иоанна и Фионы. Любую помощь с ее стороны отвергал решительно, и даже агрессивно. А еще, взял за правило отвешивать инкубу едкие и двусмысленные комплементы. Причем всегда выходило так, что в подтексте звучало что-то вроде «не много ли тебе чести общаться с Шурочкой». А она каждый раз вскипала от обиды и до темноты в глазах пугалась, что Габриэль рассердится и перестанет проводить с ней время.
Но квартерон словно не замечал сарказма. С Геной он вел себя всегда подчеркнуто корректно и выдержано. А вот с самой Шурочкой почти также свободно, как с Кимом и Эммой. Почти – потому что иногда ей казалось, что с ней он открывается даже больше. И ей хотелось открыться в ответ. Она сама не заметила, как понемногу, исподволь, рассказала ему обо всех своих переживаниях в мире людей. Не заметила и того, что за всеми этими разговорами ей открылось в инкубе то, чего он тоже никогда никому не показывал. И от этого он становился только ближе. И нужнее. Но...
- Ты чего такая грустная? – Габриэль улыбался, но глаза были настороженными. – Обидел кто-нибудь?
- Нет. Нет... А где Артур?
- Спит, - усмехнулся кубр. – Представляешь, не смог его поднять. Он мне только проворчал что-то на счет «подай ужин».
Шурочка фыркнула. Королевские замашки не часто вырывались у Артура на поверхность, демократичный принцип общения квартерон сделал одним из условий их совместного путешествия, и благородный рыцарь вынужден был согласиться. Но вот так, во сне, король все же оставался королем.
- Надо будет отнести ему что-то поесть.
- Отнесем, накормим и сразу в путь. Но ты не ответила, отчего такая грустная, - не позволил отвлечь себя Габриэль. – Сознавайся.
Девушка посмотрела в эти серьезные и такие понимающие глаза и как в омут головой бросилась.
- Когда ты уйдешь, мне будет очень плохо. Не уверена, что смогу найти еще таких друзей. Ты ведь такой один, - она невесело усмехнулась.
- Тогда пошли со мной, - совершенно спокойно предложил кубр.
- С тобой? Куда?!
- В новый мир.
- И что я там буду делать? – покачала головой девушка.
Габриэль ответил не сразу. Пару минут он очень сосредоточенно изучал столешницу, словно надеялся найти на ней ответ на заданный вопрос, потом по-кошачьи передернул плечами, перевел взгляд за окно и заговорил – неуверенно, нервно, с паузами, словно подбирал слова:
- Мне казалось... казалось пока не время говорить об этом... Еще многое нужно решить и сделать... Но... но я не хочу, чтобы ты так себя мучила. Это ведь мне решать, какой станет моя вечность и кто ее со мной разделит. Я предлагаю тебе. Потому что... потому что тоже не хочу тебя терять. Никогда. Хоть пока и не понимаю, что это значит.
- Ты... Ты хочешь, чтобы я стала... как драконьи королевы? – опешила девушка. - Навсегда? Пока существует тот мир?!
- Да. Хочу. Сейчас – больше всего, - он наконец посмотрел на девушку. - Вечность... Мне страшно, когда о ней думаю. Я согласился разделить ее с рыцарями. Они мне нравятся. Когда-нибудь, мы станем друзьями. Наверное, - он помолчал и вдруг с жаром прочитал:
Слепая вера в истинность словес
Того, кого возносят до небес,
Или кто сам себя туда возносит –
Не Бог в тебе, но беспокойный бес.