Сергей Леонидович, мужичонка лет пятидесяти, с лицом, явно не обезображенным интеллектом, зато с лихвой компенсирующий столь серьезный недостаток жизненной смекалкой и здоровой прагматичностью, отвечал вполне членораздельно:
— Эээээ, это… так…
Дарина закатила глаза, с трудом сдерживая рвущиеся наружу нормальные русские слова:
— Сергей Леонидович! Так когда вы будете их перевешивать?
— Эээээ, это… так…
Дарина не выдержала и, повернувшись к нему лицом, выдала со всей ей свойственной интеллигентностью:
— Ёб твою мать! Если ты, сучок ебучий, сегодня не переделаешь так, как я сказала, я тебе эти зеркала вместе с лазерным отвесом и рулеткой в жопу по кусочкам запихаю! Ясно?!
— Ну, это, — сглотнул Сергей Леонидович, — так бы сразу и сказали — сорок, значит, сорок. Мы не против. Сейчас переделаем.
Даринела вылетела из дверей и снова наткнулась на туфли итальянской работы.
— Посторонитесь, — резко выдала она, даже не скользнув по препятствию взглядом.
— Сильно, а самое главное — действенно, — услышала она спиной слова, сказанные с восхищенной интонацией.
— Страна непуганых идиотов, — успокоила себя девушка. Ей нельзя было так неразумно тратить свою энергию, потому что впереди ждал еще один объект.
— Даринела Александровна, — тягучим манерным голосом в нос обратилась к ней недавно взятая в штат дочка какого — то полицейского чина, — а как посчитать риски?
— Я тебе не учительница математики, чтобы меня по имени отчеству называть и просить разъяснить таблицу умножения, детка. Обратись с этим нетривиальным вопросом к Альберту Ивановичу, нашему гендиректору. Это он тебя, по — моему, на работу принимал, вот пусть и разъясняет…
— Сука, — протянула гундосая полицейская дочка.
— Точно, сука! На том и стою! — подтвердила не без удовольствия Дарина.
В офисе прыснули. Даринке палец в рот не клади — укусит! Это знали все, кроме новоприбывших. Но умные и так не лезли, а дуры нарывались, а потом тоже не лезли.
Дарина работала быстро, не отвлекаясь ни на что постороннее, поэтому сверкание обиженных глаз, шипение, пыхтение и другие атрибуты смертельной обиды ее не очень интересовали. Ей нужно было срочненько составить техническое задание и выслать его, чтобы потом тихо и без особой спешки заниматься другими, менее важными делами. Даринка любила все делать наперед и не переносила авралов.
— Это что такое? — возмущению девушки не было предела. — Ребят, что с инетом? Или это только у меня такая засада?
— Сема опять с гарантийкой намудрил, — откликнулась Олечка, большой офисный товарищ и друг, — сейчас решает. А мы без связи уже второй час. А ты только заметила?
— Час от часу… Так, я в кафе, там Wi-Fi…
И Дарина, подхватив ноутбук, уже стремительно двигалась в направлении к выходу.
Усевшись за свободный столик у окна, она принялась набирать текст ТЗ. Где — то минут через десять у правого плеча Дарина явственно ощутила тень и, логично предположив, что это официантка решила почтить ее вниманием, отдала распоряжение:
— Капучино, пожалуйста, и бисквитный лимонный рулет.
Через пять минут на ее столик опустилась чашка с кофе и блюдечко с десертом, а потом тот, кто принес заказ, сел на соседний стул напротив:
— Спасибо, — на автомате выдала девушка и краем сознания удивилась самому факту, что официантка заняла место напротив.
— Пожалуйста, Даринела Александровна, — произнес приятный мужской голос.
Дарина оторвалась от работы и с невероятным удивлением посмотрела на сидящего напротив мужчину.
— Знакомые часики, — констатировала она по окончании исследовательской миссии, скрещивая руки перед собой, — но когда ко мне обращаются по имени-отчеству, так и хочется добавить словами незабвенной Рибы Иосифовны, моей классной руководительницы: Лёнечка, таки закройте свой рот, здеся уже есть дама, которая шо та хочет сказать, и по комплекции ума видно, шо это не вы.
— Кто такой Лёнечка? — поинтересовался наглый тип, сидящий напротив.
— Лёнечкой она звала меня в память о Леониде Утесове.
— Ее большой, светлой и платонической любви? Понимаю…
— Нет, форменного гада из Житомира, свистнувшего у нее из заначки все непосильно нажитые деньги в ту бытность, когда уважаемая Риба Иосифовна была еще, по ее словам, молода и дьявольски красива.