— Вот гадство! — кинула она в сердцах и побежала к Савелову отпрашиваться уйти пораньше с работы для решения, как она пояснила, серьезных душевно — семейных проблем, рожденных трудоголизмом.
«Странные мы люди, — размышляла про себя Даринка, выскакивая из офиса и перебегая улицу в неположенном месте, чтобы, сократив расстояние, побыстрее попасть в продуктовый и запастить на всякий случай безотказным средством мужского манипулирования — едой, — все душевные переживания легко оставляем на второй план, если увлечены каким — нибудь делом. Или это только я такая неправильная? Вот что мне стоило в восемь часов, когда мы Пашкой смаковали кофе, позвонить домой? Ванечка точно был еще дома, и тогда можно было бы хотя бы прощупать, так сказать, ситуацию. Уровень обиды и другое…»
На самом деле Горянова не верила всерьез, что Ваня мог на неё обидеться. «Только не он», — убеждена была девушка. Уж кто — кто, а Иван никогда не принимал поспешных решений и всегда дорожил их отношениями. Здесь Даринка могла дать руку на отсечение.
Поэтому, набрав целый пакет еды и потратив на это норму двойного дня, Горянова уже выруливала со стоянки домой, когда заметила краем глаза, как у офиса парковалась знакомая машина одного весьма колоритного блондина. Даринке нестерпимо захотелось остановиться и поболтать с Истоминым, узнать, удалось ли ему решить вопросы с инвестициями, но мысль о том, что она снова отодвигает Ванечку на второй план, неприятно резанула, и советь приказала Горяновой нажимать посильнее на педаль газа, выжимая из послушной машинки все южно — корейские соки. «Завтра спрошу у Резенской», — решила она и на том успокоилась.
Домой Горянова ехала с надеждой, что Ванечка уже там. Но в окнах не было света. «Наверное, задерживается», — успокоила себя Даринка и побежала на кухню готовить любимому ужин. Но ни в семь, ни в восемь Ванечка не пришел. Даринка перерыла всю квартиру в поисках телефона, но он как сквозь землю провалился. В половину девятого Горянова решила, что поедет к Пименову домой, на его, загаженную фекальными запахами квартиру. Накинув на домашнюю одежду — шелковые штаны и легкую футболку — старый полуспортивный пуховик и всунув босые ноги в сапоги, Даринка помчалась к Ивану. Но и здесь его не было. Пустая квартира с месячным слоем пыли навевала отчаянные мысли. Но внутренняя убежденность, что с Пименовым ничего страшного не случилось, отговорило Горянову от первого порыва обзвонить все морги и больницы, а вторая мысль заставила поежиться: даринка не знала ни одного телефона Ваниных друзей, более того, она не знала, где они живут, ведь Пименов всегда предпочитал собирать приятелей у себя.
«Да! А я, оказывается, не так много узнала о нем за этот год», — была вынуждена признать Даринка. И, не на шутку расстроенная, но сохранившая все признаки самообладания, решила поехать домой. Все — таки утро вечера мудренее.
Она только вошла в дом и стянула с босых ног сапоги, как в дверь позвонили. И, как была, босиком, Даринка кинулась открывать. Радость, счастье, ликование — все это затопило ее с ног до головы от одной только мысли, что Ванечка здесь, дома, что он сейчас войдет и это дурацкое недоразумение прекратится.
— Ты! — выдохнула она, распахивая дверь и вкладывая в это слово свою любовь, нежность и облегчение.
— Телефон искала? — вместо приветствия спросил Истомин…
Глава 29
А Даринка ведь бежала к Ванечке, и другой мужчина, пусть это сам господин Истомин, вызвал у нее лишь вздох разочарования.
— Да… — протянул тот, оглядывая босую девушку с явными признаками огорчения на лице, и усмехнулся, добавив, — как-то я упустил из виду, что здесь меня может ждать не самый радушный прием…
Горянова всегда умела быстро брать себя в руки и минутная слабость, почти не замеченная вечерним гостем, тут же была беспощадно прикрыта спокойствием и радушной улыбкой.
— Добрый вечер…
— Добрый вечер, Дарина, — словно забавляясь, кивнул тот. — Пустишь на порог? Или мне слова безмерной благодарности пересылать в электронном виде Савеловскому секретарю?