Александр Айгирович, кадровый военный, не раз бывавший в горячих точках, никогда не чувствовал себя таким беспомощным, как сейчас…
Но Даринка уже пришла в себя. Она отстранилась от отца и спокойно спросила:
— Давно они?
— С ночи.
— Ну, вот и поговорили… Я пойду, пап. Не рассказывай им, не надо. Дело — то житейское… Я сама разберусь.
— Может… — Александр Айгирович замолчал.
— Не может… Спасибо, папа, — и она снова прижалась к нему, чтобы поцеловать его в небритую щеку.
А потом пошла на работу, привыкая к новым ощущениям, которые рождаются в душе, когда тебе со всей силы дали под дых.
Как дошла до работы, как сбила каблук, Даринка помнила смутно. Дошла — и слава Богу! Спокойно поднялась по ступенькам. Зашла к Савелову и даже улыбнулась, отвечая на его вопрос, всё ли в порядке:
— Все живы, Роман Владимирович.
А дальше… Дальше на работе нужно было держать лицо. Самое удивительное, что это было совсем не трудно: на Даринку опустилось какое — то странное отупение, такое, когда ничего не чувствуешь. Ни — че — го! Она села за стол, старясь производить как можно меньше шума (очень разболелась голова), кликнула мышкой, открывая наугад первый попавшийся файл. И, кажется, что — то начала печатать. Даринкины пальцы ровно застучали по клавиатуре. Тук, тук — тук, тук, тук — тук, тук… Горянова не сразу поняла, как и когда это произошло, но ровный мерный стук, издаваемый ее руками, вдруг показался ей настоящей музыкой, в прошлом модной и очень знакомой. Она стала вслушиваться в ритмы, подпевая, вернее, не подпевая, а пока только мыча, потому что ей никак не удавалось, что называется, «поймать» мелодию. Она раз за разом повторяла ритм и так же методично пыталась узнать за ним мотив.
— Мммм, эммм, уо, ммм, — доносилось из ее рта нечленораздельное полумычание, сопровождаемое покачиванием головой в такт.
А маленькая компьютерная клавиатура превратилась в самую настоящую барабанную установку. Тук, тук — тук, тук, тук — тук, тук… Звук постепенно нарастал, и вдруг Даринка поняла, что кроется за этим тук — тук. Тут же в памяти всплыли слова, и она, невероятно довольная, что угадала-таки, подыгрывая себе аккомпанементом из маленьких клавиш, фальшиво запела еле слышно, почти про себя:
— Районы, кварталы, эммммм массивы, я ухожу, ухожу красиво.
Эта строчка продолжала крутиться в голове, принося странное умиротворение.
— Районы, кварталы, эммммм массивы, я ухожу, ухожу красиво.
Сколько раз она повторила ее, Горянова не считала, да и зачем? Тук, тук — тук, тук, тук — тук, тук… Красиво!
Савелову, еще не привыкшему к переменам и все еще чутко воспринимавшему каждый шорох, надоело слушать Даринкино мычание, еще полчаса назад его забавлявшее, а сейчас резко бившее по усталой голове.
— Чертов Альбертик, Джеймс Бонд херов! Установил прослушку, мать его! — в сердцах кинул он и поднялся из — за стола, чтобы воочию посмотреть, чем там Горянова занимается.
Со стороны все было нормально: ну, развлекается девочка, что ж, имеет право, такой проект отхватила, пусть пошалит.
— Горянова, ты что, ди-джеем заделалась? — хмыкнул он, — так, боюсь тебя расстроить, у тебя для этого ни слуха, ни голоса, народ сбежит.
Даринка оторвалась от клавиатуры, подняла на него взгляд и снова опустила, ничего не ответив.
— Горянова?
— Красиво! Ммм! — ответила ему Даринка, вдруг резко вставая и делая шаг от стола, а потом почему — то снова дергано возвращаясь обратно, резко садясь и пододвигая к себе клавиатуру. — Ммммм, красиво!
А потом, уже изумляя всех, кто был в офисе, Горянова снова встала, что — то сумбурно ища в бумагах, путаясь в листах, обычно ровным, упорядоченным строем лежавших на ее всегда идеальном столе.
Савелов наблюдал эту картину с явным изумлением и не знал, как реагировать и уже хотел сказать что — то едкое, язвительное и пошлое, как вдруг, весь напрягся, свел брови и очень громко крикнул:
— Горянова! Кончай придуриваться!
Но Даринка снова села и продолжала ритмично печатать, покачивая в такт своеобразной музыки головой.
Савелов, ничего не понимая, пошел к девушке и, выхватив чей — то стул, прикатил его, садясь напротив.
— Горянова! — напряженно позвал он, стараясь поймать ее взгляд.
Но Дарина, методично стуча по клавишам, совсем его не замечала, лишь спустя несколько минут, сбившись с ритма, мазнула по его лицу неживым взглядом.
— А! — выдохнул испуганно Савелов. — Завирко! Звони в скорую! Шапутко набери Станислава Саввича! Маркелов, сюда, быстро, Леша, ты тоже помоги! Резенская — в аптеку за успокоительным! — а сам протянул руки, попытавшись перехватить Даринкины пальцы, с остервенением стучавшие по клавиатуре.