- Оль, а что с народом? – поинтересовалась Горянова, когда уже перекочевал из её сумочки на стол подруги презент: и магнитик, и чудесный зонтик с видами Питера, и шёлковый платок. Всё это Горянова умудрилась купить уже после того сидения в кафе, когда они с Резенской шагали обратно в направлении к театру.
Завирко, чмокнув Даринку в щёку и сказав, что она настоящий друг, хоть и ренегатка, хмыкнула:
- Да там Резенская с красавчиком минут пять уже сосется. Прямо напротив офиса. На другой стороне. Когда идёшь по улице, особо не видно – машины закрывают, а с нашего третьего этажа – всё как на ладони!
- А почему с красавчиком? Ведь если сосется, то лица не разглядеть...
- Да он на крутой какой-то бээмвэшке и к тому же в пальто от Crombie.
- Прямо отсюда бренд рассмотрели?! В бинокль что ли?
- Нет, ну машину-то видно! К тому же блондин…
- Блондин? – Горянова растянула понимающую улыбку. – Похоже кто-то вчера зря времени не терял. Ай да Лилька! Возврат забытых вещей поздними вечерами – хороший приём! Неужели Истомин пал под напором очаровательных карих глаз? Хаааа! Сильна!
- Ты его знаешь?
- Если это тот, о ком я думаю, то знаю. Он новый владелец механического завода Истомин АэС!
- Аэс? Чё за имя такое? Норвежское?
- Да это я так, инициалы назвала. Имя у него забубённое, литовское – Альгис.
- О! Это ж как она его в пылу страсти-то называет? – и Олька приняла зазывную позу у стола, закусив губу и прогнувшись: – О! Альгис! – хрипло и страстно протянула она. – Быстрее, Альгисок, да, ещё разочек, Альгисёнок мой! Альгисушка! Оу!
Горянова и Завирко громко расхохотались. Но тут как раз вошла раскрасневшаяся Резенская с блестящими счастливыми глазами, и народ, схлынув от окна за минуту до этого, уверенно прятал ухмылки и создавал видимость бурной работы.
- Всем привет, – поздоровалась Лиличка и сразу направилась к Горяновой. – Как ты себя чувствуешь, Дарин. Мигрень прошла?
- Прошла! Ванечка всю ночь старался. Но мне казалось, что только я бурно провожу воскресенье. Ан нет! Сегодня ты сорвала пальму первенства! – Резенская недоуменно посмотрела на Даринку, а потом вспыхнула, вот реально, как тот самый маков цвет. – Могу я поинтересоваться, – ехидно продолжила Горянова, – как там поживает Альгис Саулюсович? Спинку от интенсивных движений не прихватило? Всё-таки тридцать восемь лет – почти старость.
- Вы уже в курсе? – выдохнула красная Резенская. – Но как?
Завирко хмыкнула:
- Ты в окно, Лиль, подойди и посмотри. Мы здесь ваше эротическое 3-D минут восемь наблюдали со всевозможными подробностями. Да, народ? – громко обратилась она к соофисникам.
- Ага! – громко ответил ехидный Маркелов. – Подтверждаю!
Лиля смущённо потёрла нос:
- Он сказал, что не собирается прятаться и что не прочь отвезти свою девушку на работу. Это было так… так здорово! Я не могла отказать!
- Да ладно, Лиль! Мы все за тебя очень рады! – искренне успокоила Горянова. – Только, надеюсь, что ты вступила в отношения с открытыми глазами. Сама понимаешь, Истомин не карамельный мальчик, просто так не рассосётся.
- Я понимаю, – вся светясь, улыбнулась она.
А Горяновой немного стало не по себе: так улыбаются безумно влюбленные, ничего не видящие из-за своих чувств малолетки. Она встречала такое. Когда Лиличка пошла к своему столу, Горянова с Завирко невесело переглянулись, и Олька, умная, наблюдательная, только и произнесла:
-Охуеть, Горянова! Это просто охуеть!
- Нда! – ответила та.
Но нужно было работать. Через час появился Савёлов, а значит, наступило время для громких разносов, стремительных распоряжений, новых проектов. Всё как всегда.
- Горянова! Загляни ко мне! – высунулся он в аккурат перед обедом.
- Я есть хочу, – возмутилась Даринка.
- Поешь через полчаса! И вообще, голодание тебе полезно, вон уже жирок на боках завязывается.
- Роман Владимирович, это не жир, это карманы на брюках!
- Все так говорят, а потом – ого и уже центнер! Всё, Горянова! Прекрати! Я тебя жду, живо!