Эгоистическое желание пожалеть себя вдруг стало сразу услужливо подкидывать все былые проступки Ивана. Разве не он забыл поздравить Горянову с годовщиной их отношений, а на праздники всегда дарил только золото, ничего лучше не придумывая, словно откупался? И никуда почти с ней не ходил. И сам никуда, кроме деревни, не приглашал. В театр выбрались всего лишь один раз за это время. Да и туда Иван умудрился опоздать со смены, и Даринка потом всё прятала глаза, стараясь не оглядывать со смесью легкого пренебрежения его старый серенький потертый свитер, который он умудрился надеть вместо приготовленного для него великолепного модного свитшота.
Разошедшаяся Горянова ещё много что говорила вслух и даже нецензурно. Припомнила Ивану всё! Но время шло, а он не возвращался. И злые слова, улетевшие куда-то в пространство, уже хотелось если не вернуть, то точно забыть. И даже обида как-то потускнела, утихла и потерялась, когда Даринка вдруг увидела так и оставшуюся висеть на крючке Ванину куртку.
-Там холодно! – до слёз расстроилась она. – А ты в одной рубашке ушел, идиот! Ну, кто так делает?!
А время стучало. Горянова уже места себе не находила и, забыв про гордость, включила на телефоне вызов. В коридоре раздалась песенка Крида «Самая, самая!» – значит, Ванечка и телефон не взял! Вот тогда Даринка запаниковала. Хотела уже сама бежать куда-нибудь, да вовремя остановилась. Ну, куда она сейчас побежит? К Серёге? Или к Мишке. Но там точно нет Ивана: что-что, а Пименов не носил по друзьям свои проблемы. Считал это не мужским делом.
Изнывая от тревоги, Горянова выскочила на балкон, потому что уже совсем не было сил оставаться в комнате, и до рези в глазах стала вглядываться в темноту, застывшую внутри арки… Что-то шевельнусь внизу.. у подъезда, какая-то одинокая, неприкаянная фигура в дурацкой клетчатой рубашке... Сердце подскочило радостно, но… Если бы она, эта фигура, не закурила, зябко кутаясь в дым, Даринка уже летела бы по ступенькам вниз… Но это точно был не Иван. Он сигареты на дух не переносил и даже морщился, когда ребята, приходя в дом, курили на балконе.
Дарина уже вздохнула и шагнула в квартиру, как услышала натужный кашель, эхом раздавшийся в пустом каменном мешке двора. Она снова рванула на балкон, чтобы точно удостовериться в догадке. Там, внизу, вот уже минут сорок, не меньше, сидел её несдержанный, недальновидный, проштрафившийся Ванька и курил! О боже! Курил! Её любимый человечек, на дух не переносивший эту несусветную гадость.
- Пименов! – что есть силы крикнула Даринка. – А ну поднимайся домой! Живо! Замёрзнешь, бестолочь великовозрастная!
А сама, бешеная, вообще не стала ждать, что он ответил, а уже бежала изо всех сил в своём открытом нежном платьице и в тапочках на босу ногу, забыв закрыть дверь, мечтая ему задать за всё хорошее.
Она вылетела из подъезда и с размаху уперлась ему в холодную грудь.
- Куда! – ахнул Иван, мгновенно впихивая её обратно. – Раздетая! Сумасшедшая! Заболеешь!
И, перехватив её руку, уже тащил девушку наверх по ступенькам, периодически потирая её голые плечи, чтобы согрелась. И ничего не сказал, когда увидел раскрытую настежь дверь. А потом… разве можно рассказать, что было потом? Когда два больших идиота вдруг понимают одновременно, что у них никого дороже друг друга нет!
- Прости меня, Дариш, - только и смог сказать Иван, потому что она, не плакавшая со школы, рыдала сейчас, не произнося ни звука, только гулко сглатывая ручейками бежавшие слезы.
- Я убью тебя, Пименов! – громко всхлипнула она.
- Убей! – тихо сказал он. – Только не уезжай…
- Да куда я от тебя! Идиот великовозрастный!
- Правда?
- Кривда!!! Правда, конечно!
- Обещаешь?
- Обещаю! Только ты не знаешь совсем, мне такое предложили…
- А мне все равно… Не уезжай…
- Да не уеду я!
И Горянова кивнула, вытирая рукой остатки горьких слез.
- Есть-то будешь? Три часа готовила.
- Буду…
- А я вино со злости вылила…
- Ну и ладно…
- И чашу стеклянную разбила.
- Новую купим, – он уже вовсю улыбался.
- Расскажешь, чего взбесился?
- Потом как-нибудь… Прости…
- Ловлю на слове! Всё, Пименов! Ты мой должник! Я вообще тебя сегодня бить буду!
Он стрельнул радостно взглядом и шепнул интимно, у него вообще всё вечером получалось оооочень интимно:
- Как скажешь, Дариш! Бить так бить…
И они пошли…. есть… Горяновой, правда, кусок в горло не лез, а Ваня – ничего, аппетит не потерял и смёл подчистую все, что она накладывала. А потом… потом она его всё-таки била… лежа на спине и постанывая. Ну, как смогла…