Люди безмолвно расступились. И тогда я увидел сбитого мной человека. Его голова лежала на бордюре тротуара, неестественно вывернувшись набок. Глаза были открыты, казалось, он смотрит на меня, но взгляд его был пуст, ужасающе пуст.
– Думаю, что он мертв, – заявил один из мужчин и добавил взволнованно: – Посмотрите! У него из уха течет кровь, а это плохой признак.
– Надо вызвать милицию… то есть… полицию, – сказал интеллигент и выжидательно посмотрел на меня.
Я послушно вытащил из кармана мобильник, набрал «02», но внезапно сообразил, что даже не знаю названия улиц у перекрестка.
– Пожалуйста… Я не могу. – Я протянул мобильник человеку в берете.
Тот взял трубку, и я услышал:
– Несчастный случай… похоже, летальный исход…
«Не может быть… Этого просто не может быть», – стучало в голове. Мне стало страшно, очень страшно…
Я вспомнил школьные годы. Однажды с несколькими друзьями мы пошли гулять и добрели до заброшенной электростанции. Продвигаясь по ее территории, мы зашли в тупик. Дул сильный ветер, но в том странном месте стояла оглушающая тишина: ни шорох листьев, ни крик птиц не проникали через невидимую границу. Вскоре одна из девчонок сказала, что у нее заболели сразу все зубы. Мы кожей ощутили, как нарастает нервное напряжение вокруг, как под ребра проникает страх. Он накрывал нас тяжелой волной, но какое-то время мы не могли сдвинуться с места. Так до сих пор и не знаю, в чем там было дело. Что-то похожее происходило со мной и сейчас.
Подъехала полицейская машина.
Молодой сержант расстегнул пальто и пиджак потерпевшего, приложил руку к груди и долго пытался уловить биение его сердца. Полицейский попался весьма обстоятельный. Затем он встал, что-то сказал напарнику, повернулся к нам и сурово спросил:
– Кто водитель машины?
Я назвал себя.
В это время коллега сержанта, высокий простуженный парень, шея которого была обмотана толстым шерстяным шарфом, широко развернул принесенную накидку и накрыл ею лицо и грудь лежащего на мостовой мужчины. Стало как-то легче, когда смерть обрела только геометрические очертания безымянного тела.
– Есть свидетели? – обратился ко мне сержант.
Все молчали. Я поискал глазами человека в берете. Он стоял возле полицейской машины, опустив голову. Мне пришлось дотронуться до его руки и просительно произнести:
– Товарищ… господин… Вы ведь свидетель. Пожалуйста…
Он быстро перекрестился и кивнул.
Сержант отвел его в сторону, и они принялись беседовать. Полицейский записывал что-то в блокнот. Я спросил у его напарника, что мне делать, и тот ответил, что следует подождать, пока приедет машина «Скорой помощи» забрать тело, а затем я должен буду отправиться с ними в отделение, поскольку случилось ДТП со смертельным исходом. Я подумал, а не арестуют ли меня?
Несмотря на весь ужас произошедшего, меня не оставляло воспоминание о странном поведении этого человека, что лежал сейчас с раскинутыми ногами на грязной мостовой, перед тем как он бросился под мою машину. Да, он сам бросился, и все же это не походило на самоубийство. Конечно, мне никогда прежде не приходилось видеть человека, добровольно выбравшего смерть. Но, надо думать, у него должны быть совсем другие глаза перед последним шагом. К тому же я ехал медленно, и если бы он случайно не оступился, то не получил бы и царапины. Почему же этот человек так взволнованно, так умоляюще взглянул на меня, прежде чем шагнуть под машину? Загадка его поступка сверлила мне мозг, как бормашина.
Зеваки, потеряв интерес к мертвецу, медленно расходились. В освещенных окнах квартир мелькали темные силуэты. Там люди готовились к встрече Нового года. Полные надежд, желаний, они смеялись, выбирали наряды. В доме напротив располагался магазин электротоваров, в его витрине было выставлено с десяток телевизоров. С их экранов, десятикратно повторенная, молодая женщина обвиняла в чем-то пожилую, которая всю передачу сидела боком к ней, глядя в камеру. И дело не в отсутствии такта – просто нужно было, чтобы зрители постоянно видели ее лицо, как и лицо ее обвинительницы. Я хотел дождаться того момента, когда они, закончив разговор, повернутся друг к другу. Мне в голову пришла нелепая мысль: как изменились бы отношения между людьми, если бы установился такой обычай – приступая к разговору, собеседники всегда разворачивались бы и смотрели в одну сторону.
Внезапно мной овладела странная апатия, ощущение, что и я смотрю со стороны на эту улицу, на себя самого – растерянного, возле неуклюжей белой машины; на темную ткань, брошенную на асфальт. Наконец приехала «Скорая помощь». Санитары уложили на носилки труп.