– Теперь поехали! – приказал мне полицейский в вязаном шарфе. – Я сяду с вами, чтобы показать дорогу.
Он удобно развалился на сиденье и сообщил, что со мной вряд ли будут долго возиться: все и так ясно. К тому же праздник на носу, и вообще…
Я вдруг вспомнил, что меня ждут у Караянов, ломают голову, куда я запропастился. Наверное, нужно позвонить им, но я не мог себя заставить. Даже если тот человек решил свести счеты с жизнью, роль спускового механизма досталась мне. Я только что убил человека. Человека, которого наверняка где-то дожидались его близкие, чтобы вместе встретить Новый год.
Отделение полиции находилось недалеко от места происшествия, в маленьком, хорошо освещенном переулке. Здание выглядело новым, но внутри и стены, и мебель были обшарпанными, и во всем чувствовался дух казенного учреждения.
За деревянной стойкой, покрытой толстым стеклом, молча курили трое: капитан и два старлея. Тот, что сидел подальше от входа, уткнулся в экран компьютера, лениво шлепая одним пальцем по литерам клавиатуры. Полицейский, который на улице констатировал смерть от несчастного случая, уже был здесь, приехав раньше нас. Он успел доложить о происшествии дежурным оперативникам, поэтому те ничуть не удивились моему появлению. Капитан, маленький толстячок с редкими волосами, гладко зачесанными назад, уже составлял рапорт. Он потребовал у меня документы.
– Меня задержат? – спросил я.
Толстяк, продолжая изучать мои водительские права, равнодушно бросил:
– Сделаем тесты на наличие алкоголя, наркотиков, снимем отпечатки. Следствие, конечно, будет. Вас вызовут для дачи показаний – простая формальность, не беспокойтесь. Свидетель категорически утверждает: человек хотел покончить жизнь самоубийством. А старикан раньше работал в следственном отделе. Уж он-то мог правильно оценить обстановку. Говорит, сразу обратил внимание на этого психа – уж больно был напряжен. Вам повезло со свидетелем.
После того как все неприятные процедуры закончились, капитан попросил еще раз рассказать, что произошло, распечатал мои показания, дал мне их подписать и зарегистрировал.
– Весьма сожалею, – выдохнул я, возвращая ему ручку.
Он пожал плечами и равнодушно сказал:
– Это не ваша вина. После праздников поговорим с родными потерпевшего – для протокола.
Воцарилась тишина. Я убрал свои документы в бумажник. Закурив сигарету, толстячок выпустил дым.
– Кстати, кто предупредит семью? – спросил он товарищей. Так как никто ему не ответил, он безапелляционно заявил: – Сам я на дежурстве.
Лейтенант, оторвавшись от экрана компьютера, словно только сейчас включился в происходящее, поинтересовался:
– А где жил этот му… – Метнув взгляд в мою сторону, лейтенант спохватился: – Потерпевший?
Элегантный бумажник крокодиловой кожи с золотыми инициалами и документы покойного лежали на столе.
– На Петровском бульваре, в «Жемчужной долине», возле набережной, – произнес третий оперуполномоченный, до этого молчавший и что-то невозмутимо писавший в регистрационном журнале. – Это на другой стороне, через весь город пилить, – добавил он недовольно.
Толстяк подошел к нему, захлопнул журнал и спросил:
– Ну, так что? Сгоняешь?
Писавший не ответил. Это был худой парень с желтым лицом, впалыми щеками и злыми глазами. На нем был дурно сшитый костюм и нелепая полосатая рубашка.
Толстячок наседал:
– Придется сгонять, больше некому.
– Сегодня я праздную Новый год у тестя в Горелово, это тридцать километров от Питера, – довольно мрачно отрезал парень.
– Вот, блин, вкачу тебе наряд вне очереди! – Толстячок сердито дернул стул и сел на свое место.
Я им был больше не нужен и мог уйти. И все же не уходил, хотя меня уже заждались у Караянов. Словно какая-то невидимая сила продолжала удерживать меня в отделении полиции.
Лейтенант за компьютером безучастно бросил:
– А позвонить нельзя? Разве у твоего покойничка не было телефона?
– Мобильника не нашли. Можно, конечно, позвонить по городскому.
Он потянулся к телефонному аппарату, но внезапно сообразил, что я все еще оставался с ними. Холодно улыбнувшись мне, он произнес:
– Мы вас больше не задерживаем.
Я не пошевелился. Что-то угнетало меня. Я думал о семье погибшего. Через несколько секунд раздастся телефонный звонок, и незнакомый голос расскажет жене или матери о случившейся трагедии…
Я шагнул к стойке и нерешительно произнес:
– Пожалуйста, капитан…
Он уже взялся за трубку, но повернулся ко мне. На его мясистом лице явственно читалось раздражение:
– Что?