С тех пор многократно изменилось все, начиная с самой Меламори, к чьей врожденной способности мотать мне нервы прибавились чрезвычайно полезная привычка регулярно спасать мою жизнь и удивительное умение привносить в нее радость, однако Блиммы по-прежнему считают, что в моем лице их дочь обрела вечный кошмар, от которого одно спасение – смотаться в Арварох. А тот факт, что Меламори стала первой за всю обозримую историю магии Соединенного Королевства ученицей тамошних буривухов, которые, по идее, такому могут научить, что самому Лойсо Пондохве в страшных снах не снилось, ее родители полагают просто предлогом, придуманным, чтобы сохранить лицо. Люди часто выбирают считать правдой самую неприятную из возможных версий. А когда она одновременно еще и самая понятная, вцепляются намертво, чтобы никто не смог эту страшную якобы правду у них отнять.
Таким образом, в моем лице сэр Корва Блимм обрел злейшего врага, которого следовало бы придушить собственными руками. И одновременно вечного благодетеля, спасшего его любимую жену. Жить с такой непростой композицией в голове и правда не сахар, я ему от всего сердца сочувствую. Но изменить ничего не могу. Разве что на глаза пореже попадаться; впрочем, до сих пор это у нас получалось как бы само собой.
Интересно все-таки, какого лешего он пришел?
Одолев пятьдесят пять ступенек – да, я шел следом и злорадно считал – сэр Корва внезапно остановился и спросил:
– Ваш кабинет на самом верху?
– Да, в башне, – жизнерадостно подтвердил я.
– Нелепо так высоко карабкаться ради нескольких слов, которые можно сказать прямо здесь, – решил он.
Я так восхитился его здравомыслием, что наступил на горло своему пресловутому чувству комического, которое подстрекало меня забубнить: «Говорить о делах следует в кабинете, обедать в столовой, спать в спальне, а по лестницам можно только ходить вверх и вниз». Еще, чего доброго, поверит, что для меня это важно, вздохнет и пойдет дальше – мне же тогда за ним тащиться, умирая от любопытства, еще семьдесят три ступеньки, четко осознавая, что сам виноват.
Поэтому я кивнул:
– Как хотите.
– Нынче ночью мне приснилась моя дочь, – сказал сэр Корва таким тоном, каким обычно сообщают о досадных бытовых неприятностях специально вызванному мастеру по ремонту. – Обычно я не придаю значения подобной ерунде, но она поклялась нашей фамильной клятвой, что этот сон имеет такую же силу, как визит наяву. Строго говоря, клятва в ее исполнении мне тоже всего лишь приснилась, но я не раз слышал, что сновидения, которые можно приравнять к реальным событиям, действительно существуют, поэтому всякое может быть. А вы решайте сами, принять мои слова на веру или выбросить из головы.
– Да чего тут решать. По моим сведениям, именно таким сновидениям Меламори и учится в Арварохе.
– Действительно, что-то такое она рассказывала, вернувшись из первой поездки, но я тогда особо не вникал. Ладно, тем лучше. По крайней мере, передавая ее слова, я буду выглядеть дураком только в своих глазах, а не в ваших.
– Она попросила вас что-то мне передать?!
Сказать, что я удивился, было бы изрядным преуменьшением. Глагол «офонарел», который я обычно использую в подобных случаях, тоже несколько слабоват. И не передает некоторых важных смысловых нюансов.
– Именно так. Моя дочь сказала, чтобы вы прекращали от нее прятаться. Если вам не хочется видеть кого-то во сне, об этом следует заявить прямо, а не малодушно отгораживаться защитными барьерами. На этом все.
Я открыл было рот, но вовремя осознал, что ничего, кроме площадной брани, на ум мне пока не приходит. Поэтому лучше помолчать.
Некоторое время сэр Корва с неподдельным интересом исследователя созерцал выражение моего лица. Наконец примирительно сказал:
– Да я и сам удивлен. Правда по иным причинам. И вовсе не горел желанием пересказывать вам эту чушь. Однако мои предки считали, что просьбы путников и изгнанников следует по мере возможности исполнять. Моя дочь знает, что я охотно следую старинным законам в тех случаях, когда это не требует совсем уж абсурдных жертв, но прежде она ни разу не обременяла меня подобными просьбами, ни наяву, ни, тем более, во сне. Исходя из этого, я сделал вывод, что ей, вероятно, крепко припекло.
– Спасибо, – наконец выговорил я. – Но на самом деле, даже если я захочу помешать кому-либо мне сниться, все равно не сумею. Из всех магических защитных барьеров я пока освоил только тот, который препятствует Безмолвной речи. Да и его – буквально пару часов назад.