Грубо тянут за волосы и «приводят в чувства». Да только я так и буду рыдать, не зная, куда деть всю обиду и разочарование.
Месяц назад мы с подружкой, вместе с компанией решили отправиться в Дубай. Город красивый, можно поставить ставки на спорт. Например, на гонки верблюдов.
Хоть у меня и нет денег — мой парень решил отметить свой день рождения именно тут. Таких как он, называли «мажорами».
И он готов был оплатить мне билет, проживание, только бы я поехала с ним.
Но взамен получить подарок в виде меня. Я не понимала как этот парень, звезда университета вообще обратил на меня внимание. Почему он везёт меня с собой и даже готов отвалить столько денег.
А потом услышала почему. Он поспорил на меня со своим другом. И всё, что он хотел — переспать со мной и кинуть. Никакого Дубая, ни дня рождения.
Поездка отменилась и я была счастлива, что ничего не получилось.
Да и нас вовремя остановила сестра Риты, моей подруги.
Но только я всё равно оказалась в арабских эмиратах.
И не совсем по своей воле…
Мы решили отпраздновать день рождения Ритки и пошли в клуб. Развлечься, отдохнуть от учёбы. Когда возвращалась домой… Смутно помню, что было. Только подъезжающий автомобиль, который я видела у клуба. Меня скрутили два мужика и всё…
Я проснулась уже в комнате с плачущими девушками. Все были светловолосыми, рыжими, исключительно с голубыми и зелёными глазами. Как будто проводился какой-то отбор.
Только там я узнала, где мы и для чего нас держался в той комнате.
Буквально через день нас продали на аукционе. В слезах, в истерики, меня купил какой-то старый жирдяй, к которому я сейчас и направляюсь. От этого и рыдаю, не в силах успокоить свою истерику.
Я думала, такое бывает только в сказках. Но нет.
Всё правда.
Через полчаса меня привозят в роскошный дом. Но мне нет никакого дела. Меня тащат как мешок с картошкой в особняк, заносят в какую-то закрытую комнату и оставляют там. Пытаюсь сопротивляться, но я не боец.
Меня переодевают, купают. Но никуда не ведут. Я расспрашиваю горничных, но они молчат. Я не знаю арабского, на котором они говорят, и не могу разобрать ни слова.
Ничего не понимаю!
В истерике, в плаче провожу в этом доме три дня.
Жду в панике неизбежную участь и пытаюсь держать себя в руках. Не выходит. Я жутко соскучилась по своей общаге с тараканами, универу. У меня нет родных, но я бы сейчас с удовольствием вернулась бы обратно в детский дом, где я была грушей для битья.
И сейчас, не зная, куда меня ведут, вырываю свою руку из хватки мужчины.
— Пусти меня!
А он опять хватает меня за запястье и тянет за собой.
Плачу и кричу в истерике, не слыша собственного сердца.
Неожиданно мужчина останавливается.
Присматривается куда-то вдаль и начинает истошно орать на арабском. Неожиданно уходит в сторону, открывает дверь и затаскивает меня внутрь. А сам, доставая пистолет, куда-то уходит.
Что происходит?..
Я пячусь назад от двери, пытаясь понять, что случилось. Не успеваю подбежать к окну, как раздаётся выстрел.
Ещё один.
Ещё.
Оглушают, заставляют упасть на пол на дрожащих ногах.
Я забиваюсь в угол шкафа, закрываю рот рукой. И пытаюсь не выдать своего присутствия.
Но каждый выстрел бьёт по нервам, не жалея.
Через время они прекращаются, но это не останавливает моего плача.
Только сильнее усиливается.
Дверь неожиданно открывается, и я замираю, не в силах пошевелиться. Прижимаюсь к стенке шкафа, и зажмуриваюсь, пытаясь не дышать.
Но дверцы внезапно распахиваются и мерзкий, даже липкий голос травмирует сознание.
— О, смотрите-ка кого нашёл. Валид, тут ещё одна!
Ненадолго, буквально на пару глав погрузимся в историю прошлого. Что же всё же связывает этих двоих, и что означают слова Валида про семью.
Меня хватают за руку, тянут на себя. Я буквально вываливаюсь из шкафа и в бреду проговариваю обычное:
— Не трогайте, пожалуйста, я не с ними! Не знаю, кто эти люди!
А меня не слышат. Я не понимаю, что они говорят.
Меня только выволакивают из комнаты, тащат по коридору и заводят в зал, где в углу лежат мёртвые тела.
Тут же становится страшно.
Рвота подступает от запаха и вида крови.
Мутит, но я зажимаю рот ладонью и отворачиваюсь от тех тел.
Посреди зала на коленях стоят мужчины и женщины. Как перед казнью. А напротив них в кресле, развалившись по-хозяйски, сидит мужчина. Зорко оглядывает всех перед собой и мечет взгляд на меня, когда меня сажают в одну шеренгу рядом с ними.