С самого утра прислуга шепталась, что какой-то Граф в спешке покинул гостиницу, когда узнал, что сюда прибыл его непутёвый балагур-племянник. Какая потеря для гостиницы! И какие проблемы для персонала!
Урсула поманила за собой Аню и Вику, и они втроём вышли на улицу. Прямо к парадному входу гостиницы подкатил «Кадиллак» и остановился, скрипя тормозами.
«Вау!» – в такой шикарной машине Аня даже и не мечтала прокатиться.
Она с Викой сидели на задних сиденьях и хлопали ресницами, глядя в окошко на дорогу, а затем и город.
– Вот, – Урсула протянула Вике сложенный вчетверо лист бумаги, – Список, пароли, явки! Если разделимся или потеряетесь – это на вас. Домой – до полуночи. И чтобы – без хвоста!
«Оказывается, что старшая горничная вполне себе сносно умеет разговаривать и на русском, – удивилась Аня. – Но что это за «пароли-явки-без хвоста» такие? Как в фильм про шпионов попала! Может, я на самом деле попала в том смысле, что: «вляпалась»? Да нет, это всё цветочки. Вот «вляпалась» я тогда, когда без родителей маленькой осталась и очутилась в доме сиротки».
Аня прогнала грустные и смущающие мысли прочь. Горничным запретили показываться в городе в их униформе, как и рассказывать о своей работе. Строго-настрого! Поэтому сейчас девушка была в той одежде, в которой прибыла в этот город. Скромное синее платьице до колен с короткими рукавами-фонариками, лёгонький полупрозрачный шарфик на шее с надписью на русском: «Отвали, козёл!» (шарфик этот девушка, конечно же, не повязывала, когда посещала предыдущие собеседования) и в кедах. Да-да! В них Аня чувствовала себя удобнее.
Урсула была в старомодном чепце и в таком же старомодном, чёрном, длинном платье. Зато туфельки были на шпильках. Такая обувь говорила о том, что обладательница в отчаянных поисках партнёра, ибо возраст. А вот платье и чепец... Неопрятность? Ну, нет, Аня бы так не сказала. Они обещали простоту и уют. Вот! Но такое платье, честно говоря, не просто ничего не гарантировало, но и отпугивало возможных ухажёров. Может, сказать об этом Урсуле? Или – Аня здесь новенькая, и «в чужой монастырь со своим уставом не ходят»? Пожалуй, она присмотрится и обживётся ещё с недельку. Чтобы не ошибиться. А Урсула... Урсула 25-27 лет же терпела – недельку ещё потерпит... А, вдруг, она нарочно – отпугивает?
Зато Вика нарядилась! Колготочки в мелкую чёрную сеточку, конечно, как считала Анна, были чересчур вульгарными, но вот остальной наряд... Изящные туфельки, зелёное платьице в унисон с цветом глаз хозяйки, с немного коротковатым низом-юбкой, едва прикрывающим попу, розовый плащик (вот – зачем? Но Вике он «шёл»!), розовые кружевные трусики, иногда промелькивающие из-под юбки... Ой, это Аня тоже не одобряла! А ещё этот зелёный чепец в форме капора. Немного старомодно, но оригинально и… ушки скрывал. Да Вика и сама была «симпатяшкой».
Единственный, кто выделялся строгостью униформы – был водитель. Но Ане на него было глубоко на... плевать. Дяденька, как дяденька. В отцы, или даже деды ей годился. Пусть Урсула в его сторону поглядывает!
Автомобиль несколько раз останавливался возле различных частных лавочек со скромными и неприметными вывесками. Обычно где-нибудь в тупичке на окраине.
Урсула с девушками уверенно, по-хозяйски, входила в эти лавочки и приветствовала продавца фразой:
– Werwolf.
На что ей всенепременно отвечали:
– Vollmond.
– Vampire, – вновь настаивала на своём Урсула.
– Blut![2] – отвечал ей продавец и протягивал свёрток в непрозрачном пакете или мешке.
«Ругаются они что ли?» – каждый раз удивлялась Аня.