А всё-таки Марион хорош в фехтовальном деле. Даже жаль, что Фаэрт его, конечно, убьёт.
И, словно вторя моим мыслям, шпага колдуна чиркнула принца вдоль правой руки в грудь. Рукав располовинился, обнажая мускулы руки, покрытой пушистыми тёмными волосками. Интересно, они мягкие? Мне вдруг захотелось коснуться кожи принца и…
Лезет же всякая чушь в голову!
Марион крутанулся, поднырнул под руку Чертополоха, выскочил из-за спины. Остриё его клинка укололо противника в плечо.
— Упс, — весело крикнул принц, но не стал пролонгировать успех, отступив на шаг и снова отведя шпагу.
Фаэрт завершил поворот. Пренебрежительно хмыкнул:
— Ты мог меня убить, щенок. И напрасно не воспользовался ситуацией.
«Не мог. Ты же бессмертный», — подумала я. А сердце вдруг дёрнулось и сжалось.
Почему сын короля не пронзил колдуна насквозь? Мог бы! Я же видела. Но Марион словно замедлился на секунду, и по его лицу пробежала тень, а губы дёрнулись, словно от внутреннего напряжения…
Принц пытался… Да. Но…
Конечно, принц не мог знать, что «дядя» бессмертен. Просто он… Я замерла от осознания ужасного факта: Марион не может вот так взять и убить живого человека. Если только случайно. Но не со спины, не тогда, когда противник беззащитен. Мне вспомнилась сцена в таверне, когда Дезирэ приставил нож к моей шее, а Марион, принц, сын короля, для которого я была тогда всего мальчишкой-простолюдином, слугой, не смог согласиться со смертью даже малознакомого ему человека. Я сглотнула.
Он слишком добр для этого мира. Да и для моего — тоже слишком добр.
Фаэрт сделал глубокий выпад, снова раня противника, на этот раз в грудь, и вынуждая отступить. Но Марион уклонился и стремительно шагнул навстречу. Шпаги сплелись, стукнули гардами, и… Оружие среднего принца отлетело. Видимо, раненная рука ослабла: грязновато-белый рукав уже напитался кровью.
Чертополох упал на колено в выпаде. Принц увернулся. Запрыгнул на стол, пасанул в колдуна ногой чернильницу. Тот перехватил её магией, не дав чернилам испачкать бархатный костюм. Марион бросил быстрый взгляд на меня и, видимо, сообразив, что я нахожусь в опасной близости от смертоносного металла, снова прыгнул на Фаэрта.
А следовало перепрыгнуть на мою сторону, чтобы стол стал естественной преградой между безоружным принцем и его убийцей.
Но Марион не смог рисковать мной. Сердце словно стиснула железная рука. Чёрт, больно…
Я завопила и бросилась между ними:
— Нет! Дядя, нет!
Спиной загородила своего принца, раскинула руки, чувствуя, что сотрясаюсь от нервной дрожи. Колдун остановился, изумлённо воззрившись на меня.
— Аня? Отойди.
— Фаэрт, нет! Не смей его убивать! Только не его! Пожалуйста!
Марион метнулся вбок, подобрал шпагу, а затем протанцевав мягким шагом, вдруг обнял меня и перекинул за свою спину. Неужели он думает, что Чертополох способен меня убить? На моих глазах выступили слёзы, а в груди стало больно. Похоже, мой рыцарь осознал, что не сможет меня спасти, но не похоже, чтобы это его остановит. То есть… он готов умереть за меня?
— Продолжим? — крикнул принц хрипло и весело.
— Любопытно, — задумчиво прошептал Фаэрт.
И опустил клинок.
— Я не стану убивать тебя, Марион. Но ты должен уйти. Сделка состоялась и отменить её невозможно. Если ты попытаешься увезти Аню силой, то она умрёт, едва покинув мою скалу. Такова будет плата за расторжение сделки. У тебя нет шансов, мальчик.
Принц замер. Он тяжело дышал, рубашка его покрылась пятнами от пота и прилипла к спине.
— Марион… Ты не сможешь меня спасти, — прошептала я. — Пожалуйста, спаси себя…
— Да неужели? — вдруг хмыкнул парень и широко ухмыльнулся.
Он тоже опустил шпагу, снова привлёк меня к себе, всмотрелся в мои глаза, чему-то торжествующе улыбнулся и неожиданно самодовольно подмигнул мне. На что вообще надеется этот принц-кролик?
— Аня, значит? Вот как? Воробей, я был идиотом. Честно. Прости меня за всю ту дрянь, что я тебе причинил. Но я кое-что понял. Вот прямо сейчас, во время поединка, пока сражался с чудищем. Я люблю тебя. И очень боюсь потерять. Поверь мне, — и добавил хрипло и тихо: — пожалуйста.
Его глаза горели внутренним жаром, и я вдруг почувствовала, как замёрзла здесь, в этом холодном замке. Потянулась к нему, такому горячему, такому живому. Марион крепче обнял меня, наклонился и поцеловал. И губы его тоже оказались мягкими и горячими. И жаркими. И сухими.