Когда сестрица вернулась, я уже во всю приседала.
— Дризе… Дрэз? Что ты делаешь⁈
Она что, никогда не видела гимнастику? Но эта мысль тотчас выскочила из моей головы, едва я увидела платье… Лимонно-жёлтое. С фиолетовым плоёным воротничком. С лентами вырвиглазно-розового цвета. И такими же воланами.
— Что это? — прохрипела я и закашлялась, пытаясь вернуть голос.
— Правда красиво? — восторженно залепетала сестрица. — Я шила его всю ночь! Давай побыстрее примерим, чтобы я могла исправить, если вдруг что не так.
Всё. Всё, родная, не так.
Но я заглянула в невинные, такие аж… по-детски простодушные глаза и не смогла её обидеть. Нет, ну как ей сказать, что этим платьем можно убивать наповал? По крайней мере тех, кто обладает хоть каким-то вкусом.
Я послушно стянула рубаху через голову. Золушка выпялилась на меня, как баран.
— Зачем ты снимаешь камизу?
Чё? Но я, конечно, догадалась, что означал незнакомый термин. Сорочка, блузка… Надела обратно, а то сестричка при виде моей обнажённой груди потупилась и заалела, словно маков цвет. Золушка помогла мне напялить все сто четыре (или сколько их там?) нижних юбки, а затем принялась затягивать корсет. И вот тут-то мне поплохело.
— Рёбра, — хрипела я. — Не ломай мне рёбра…
Я всё же смогла вырваться из её нежных ручек.
— Дрэз, но так твоя талия недостаточно тонка! — в отчаянии воскликнула сестричка.
— Достаточно. Распусти чуток.
— Но ты будешь выглядеть толстой! А ведь принц… он же станет выбирать невесту и…
— Пусть я буду толстой, но живой, — категорично возразила я. — Да и к чёрту принца. Он всё равно на тебе женится. Да и если он женится на талии, то на кой он вообще нужен такой? Пусть обнимается с манекеном.
Пухлые губки задрожали. По щёчке скатилась слезинка.
— Эй, ты чего? — испугалась я.
— Дрэз, ты же знаешь: матушка не разрешила мне ехать на бал, пока я не переберу горох и чечевицу…
— А, да точно, я забыла. Ну, у тебя же есть фея-крёстная, она тебе обязательно поможет.
— Какая фея? Ты о чём говоришь? Нет у меня никакой феи! Все ведьмы запрещены в королевстве. Больше нет никаких фей!
— В смысле нет никаких фей? Подожди, а кто же тогда тыкву превратит в карету?
— Я тебя не понимаю, Дрэз.
Какая-то альтернативная Золушка, честное слово! Я задумалась.
— Помоги мне вылезти из платья, — потребовала решительно.
— Что-то исправить?
— Нет-нет. Всё и-де-аль-но!
— Мне кажется волан снизу…
— Тебе кажется.
Золушка не стала перечить и послушно принялась расшнуровывать корсет. Итак, что мы имеем? Феи-крёстной нет, значит, никто не явится, не поможет, не соорудит прекрасное платье, туфли и вот это всё, что положено Золушкам. И останется бедная девчонка в услужении моей милой маменьки…
Ну что ж… Как говорится: если некому сотворить чудо, чудите сами.
Когда меня наконец выпростали из лимонно-фиолетового чудовища, я уже всё решила. Раз у бедолажки нет другой альтернативы, то её феей-крёстной стану я. И начну, пожалуй, с душевного разговора.
— Как там маменька? — уточнила я деловито, направляясь к двери. — Почивают или уже встать изволили?
— Проснулись они…
Я взялась за изящную дверную ручку.
— Дризелла… Дрэз… Ты… ты же не собираешься выходить из комнаты… вот так? — оторопела красотка-сестричка.
Я оглядела себя. Длинная блуза-камиза, кремовые шортики с кружавчиками.
— Что не так?
— Ты же раздета! Дрэз, что с тобой?
В её голосе истерило беспокойство.
— Ок-ок, я пошутила. И где мои платья? Повседневные, конечно. Не хочу, знаешь ли, портить парадное…
Из всего вороха безвкусно-пёстрых платьев я выбрала благородно-бронзовое, с красивыми золотистыми вкраплениями нитей. Мы надели его поверх вишнёвой бархатной юбки и, в сочетании с белой блузой, выглядывающей из прямоугольного декольте, смотрелось вполне благородно. Я прошла по комнате взад-вперёд, привыкая к кринолину. Ну или не знаю, как правильно называется эта конструкция, поддерживающая юбки. Если бы не корсет, то и ничего было бы. Тяжело, конечно. Бархат, парча — не самые лёгкие ткани. А тут их столько… Нижние юбки, конечно, были из более лёгких материй, но всё равно… Хорошо хоть, благодаря кринолину, под ногами не путается подол… И как в этом сидят?
— Твои волосы… — прошептала Золушка. — Они… они обрезаны!
— Да, это называется каре боб, — прошипела я. — Вернее, оно было им, пока не отросло.
— Но так же нельзя…
Девчонка чуть не плакала.