— Марион, — женщина обернулась и попыталась сдуть со вспотевшего лба прилипшую прядь медно-рыжих волос, — тебя стучаться не учили? Тем более, когда ты приходишь не один?
Её любовник попытался встать, но женщина толкнула ручкой в напряжённую грудь. Бросила хрипло и насмешливо:
— Лежи, раз уже спалился.
— В-ваше… — простонал несчастный обеспокоенно.
— И не извиняйся, — добавила женщина, посмотрела на гостя насмешливо. — Марион, будь добр, оставь нас завершить начатое. Подождите… там где-нибудь…
Она вернулась к любовнику, зарываясь пальцами в светлые курчавые волосы на его груди, и я поспешно отвернулась, сообразив, что наше присутствие её не смутит.
— Ну, пять минут отчего ж не подождать, — рассмеялся Марион и вышел.
Пересёк неширокий коридор, распахнул дверь, прошёл, свалил меня на кресло и посмотрел в мой пылающий от смущения лик. Я вот прям чувствовала, как горят щёки, и шея, и лоб.
— Ну дела! — заметил принц ошарашено. — Впервые мне изменили раньше, чем изменил я. Странные, надо признаться, ощущения.
— Это отвратительно! Мерзко! Я не желаю здесь…
— Не петушись. Уверен, они справятся минут за десять. А пока займёмся твоей ногой. И едой. И, кстати, винца я бы сейчас хлебнул. Малость.
— Тебе уже хватит! — рявкнула я.
Принц взъерошил волосы на затылке.
— Красотка, да? И бровью не повела, зараза! Вот это женщина!
— Вот и женись на ней! Вы достойны друг друга. А про Золушку и думать забудь!
— Про кого?
Я прикусила язычок. Отвернулась, всем видом демонстрируя своё отвращение. Развратники. Фу! Марион рассмеялся (но в его смехе сквозила растерянность) и вышел. Я попыталась встать. Получилось: нога ныла, болела, но терпимо, не так, как недавно. Однако, понятное дело, далеко я с такой ногой не уйду. Я снова опустилась на диван и осмотрелась.
Изумрудные шпалеры со сценками из каких-то мифологических сюжетов (я заметила грифона и пару единорогов), изящные столики, креслица, ковры, подушки, причём валяющиеся как на креслицах и танкетках, так и на коврах. Хозяйка дома явно любила уют и умела жить с комфортом. Повсюду — вазы со свежими цветами. На столиках — блюда с апельсинами, мандаринами и неизвестными мне фруктами. И шоколадом. А уже был? И бутылки с вином… Дрова в высоком камине, отделённом от входа экраном, слабо тлели, но от них дышало теплом.
Красиво жить не запретишь! Особенно, когда ты — любовница принца. Или нет? Откуда я взяла, что… «Мне изменили раньше, чем…». А нет, всё верно.
Ну то есть, если бы вчера всё получилось с Катариной, и Марион изменил бы фаворитке первым, то и не переживал бы? Не понимаю таких отношений. Честно. Не то, чтобы я это осуждала, в конце концов, люди взрослые, но… Противно как-то. В мире животных! А ведь впервые за это время у меня даже какое-то тёплое чувство появилось к беспутному принцу: всё-таки он меня спас. Мне даже показалось, что в нём есть что-то хорошее, а не только… ну вот это.
Хорошо, что очаровашка не догадывается, что я тоже — девушка. А то обязательно применил бы свои чары и ко мне. Он, мне кажется, вообще реагирует на всё, что движется и…
Двери, инкрустированные разными по цвету породами дерева, распахнулись. Вошёл Марион, который нёс на голове поднос с чем-то ароматным, а в левой руке — корзину с бутылями. Он уже пришёл в себя и весело насвистывал. Бросил взгляд на часы. Хмыкнул.
— Надо же, пятнадцать минут!
Поставил принесённое на столик рядом с фруктами. Я чуть слюной не захлебнулась, увидев запечённые рёбрышки, политые каким-то розовым соусом, круглую колбасу, кусок ветчины и что-то, напоминающее жульен из грибов. А ещё — хлеб. Свежий, ароматный, пухлый, как…
Сглотнула.
— Даже не знаю, — рассмеялся Марион, — как ты принудишь себя есть в этом вертепе разврата? Должно быть, тебе придётся приложить немалые усилия над собой!
— Еда ни в чём не повинна, — сердито буркнула я.
— В первую встречу мне показалось, что тебе лет шестнадцать уже есть, воробей. А сейчас вижу: нет. Ну хоть четырнадцать отметил?
Врать не хотелось. Однако, к моему удивлению, принц явно ждал ответа.