— В нашем селе не принято отмечать дни рождения, — сердито процедила я. — И годы рождения — тоже. Какая разница, сколько тебе лет? Главное, что ты умеешь делать.
Это была уже не ложь, а художественная выдумка. Марион налил вино в небольшой тазик, насыпал туда соли и принялся размешивать.
— Из какого же ты села родом, Дрэз?
Кто бы знал!
— Из Кривого, — отозвалась я, не в силах отвести взгляд от яств.
Надеюсь, хоть одно с таким названием у них имеется. Часы забили три часа ночи. Принц покосился на них. Нахмурился. Вымочил в вине узкую полосу ткани, свернутую в рулончик, который я не заметила, так как он находился в корзине с вином. Подошёл и присел рядом.
— Подними ногу, — приказал дружелюбно.
— Она грязная.
— Я в курсе.
Пришлось послушаться. Принц протёр мою ступню мокрой тканью. Запахло уксусом. То есть, это было не вино? Уксус с солью? Боль начала смягчаться.
— Откуда вам известно как действовать при вывихах? — не удержалась я.
Марион, бинтующий мою ногу полосой сухой материи, удивлённо покосился на меня, рассмеялся.
— Боишься? — заметил лукаво, абсолютно неверно истолковав смысл моего вопроса. — Не трусь! Знаешь, сколько раз я делал это после разных стычек и охоты? Папаша запретил дуэли, знаешь ли. И каждый уважающий себя рыцарь теперь просто обязан хотя бы иногда в них участвовать. Даже принц. Да и война ведь только-только закончилась.
— А ты разве воевал?
Он только зафыркал от смеха. Видимо, это как-то само собой подразумевалось.
— А я думал, ты только по бабским постелям прыгать горазд, — заметила я ехидно.
— «Бабские постели» это лучшее, что есть в нашей жизни, сынок, — весело отозвался он. — Из того, конечно, что безопасно.
— Если оно безопасно, — проворчала я.
Марион приподнял бровь.
— Ишь ты! А ты не так наивен, как хочешь показаться. Но, скажу тебе по секрету, есть такая штука, как кондон.
— Что?
— Льняной чехол на…
— Я поняла! — пискнула я, мучительно покраснев.
В самом этом понятии нет ничего предрассудительного, но обсуждать средства контрацепции с Марионом мне было неловко. Я отвела взгляд, основательно смутившись.
— Ты странный, — заметил принц вставая.
— Спасибо.
Часы ударили полчетвёртого. Марион разложил еду по глиняным плошкам, расписанным глазурью, и протянул мне одну из них. Принц раздражался всё больше и больше, он помрачнел, но пытался это скрыть.
— А вилки есть?
Новый взгляд, полный удивления. Ну не помню я, что уже изобрели, а что — нет! Марион протянул мне вилку. Это была серебряная палочка с двумя прямыми зубцами. Я решила не палиться и не стала спрашивать, есть ли нормальные вилки. Потыкала в мясо задумчиво. Вот так вот прямо нести это в рот? Большим куском? Заляпать штаны и… Покосилась на принца. Марион поймал взгляд, рассмеялся и протянул небольшой нож, заточенный с двух сторон. Понаблюдал как я ем, а затем прищурился:
— То есть, пользоваться ножом и вилкой тебе не впервой? Так из какого ты села, милый Дрэз? Жажду узнать, где в нашем королевстве находится такое чудесное место, в котором простые землепашцы едят мясо. Притом исключительно используя нож и вилку.
Он облокотился о колено, закинутое на подлокотник кресла и, прижмурясь, уставился на меня. Вот же! Ну почём мне знать, кто и как питался в этом диком средневековье? А без вилки и ножа я есть не умею! Я насупилась. Аппетит пропал. И тут меня озарило:
— Госпожа Синдерелла научила. Она не любит, когда едят руками и всё вокруг пачкают.
— Интересная у тебя госпожа, — отозвался Марион, задумчиво потягивая вино и закусывая его ребрышком. — Странная не менее, чем её слуга. И, знаешь, что особенно в ней странно?
— Что? — насторожилась я.
— Я не помню её лица. Совсем. Пытаюсь вспомнить и — не могу. Даже цвет глаз. Помню только, что она поразила меня красотой.
— Конечно, вы же не на лицо её смотрели! — ляпнула я и тут же закусила губу.
Зачем, боже… Однако Марион не рассердился. Он был как-то необыкновенно задумчив.
— Ошибаешься. В первую очередь я смотрю на лицо женщины. Там очень много всего. Например, жадный взгляд. Как же часто я его видел! Оценивающий. Разбирающий тебя по косточкам. Запомни, малец, потом спасибо мне скажешь: самая невинная женщина — само коварство по природе. Даже лучшие из них корыстны и потому продажны.
— Ой, ну мне-то не рассказывайте! Я ведь помню «будьте моей музой, моим ангелом…». Или как там…
Марион рассмеялся, взял бутылку с вином и лютню, валявшуюся на кресле, рухнул на ковёр, задрал ноги на спинку диванчика, поставил вино рядом с собой и принялся меланхолично перебирать струны.