Мужчина снова задумался. Я рассмеялась:
— Не парься. Гильом, так что значит «у тебя нет своей сказки»?
— Есть несколько, не так уж и много, жизненных сюжетов, — пояснил собрат по несчастью. — И, если ты — один из главных героев сказки, то в твоей жизни вступает в силу закон сюжета. Если ты, например, Красная Шапочка, то непременно встретишься с Волком, и он тебя сожрёт. Если ты…
— … Золушка…
— … то встретишь своего принца, потеряешь туфлю, но всё завершится свадьбой. Сюжет истории преодолеть невозможно. Чтобы ты ни делал, он всё равно вывернет в ту же колею.
— А если у тебя нет своей сказки?
— То и сюжета нет. Это, с одной стороны, хорошо. Нет ничего, что подчиняет себе твою жизнь. Ведь Золушка всё равно выйдет замуж за принца, даже если он ей не симпатичен. А Красную Шапочку сожрут. А с другой стороны — плохо. Золушку, или, скажем так, Красную Шапочку, невозможно убить, пока сюжет не дошёл до финала. А тебя — легко. С тобой вообще может произойти всё, что угодно.
— Но если ты, например, Злая королева в «Белоснежке»…
— Да. Страшная смерть и всё такое.
Я оседлала стул, положила ладони на его спинку, упёрлась в них подбородком. Задумчиво посмотрела на шахматиста, снова вернувшегося к проигранной партии.
— В моём мире намного лучше, — буркнула мрачно. — Мы живём так, как хотим. И нет заранее прописанного сюжета.
Гильом покосился на меня:
— Уверена?
Я задумалась. А что, если я ошибаюсь? Как узнать, есть ли у твоей жизни автор?
— А что случается с теми, кто пошёл вопреки сюжету? — уточнила я после длительного молчания.
— Что-нибудь страшное, — пропищала Мари, опустившись на чёрного ферзя. — Например, он превращается в фею. В маленькую фею, которую никто не слышит.
Она сложила свои крохотные крылышки и стала похожа на муху. Или, лучше сказать, на муравьиную царицу, так как толстой Мари не была.
— Подожди, — дошло до меня, — ты… ты прежде не была такой? Ну то есть, ты была обычной девушкой с меня ростом?
— Повыше, — засмеялась она. — Да.
Мне вспомнилась угроза колдуна уменьшить меня в размерах.
— Но ты же сказала, что тебя зовут Мари?
— Верно.
— А он говорил про Рапунцель…
Фея не стала уточнять, кто говорил, и что я имею ввиду. Затрепетала крыльями, взлетела и приземлилась мне на нос:
— Рапунцель это фамилия, — пояснила деловито. — Мари Рапунцель.
Итишь твою налево!
— И за что тебя?
— Наверное, потому, что она не хотела замуж, — хмыкнул Гильом. — Верно, Эль? По крайней мере, сегодня, после ухода Фаэрта, Мари долго жужжала о том, что брак никому не нужен, и что свадьбы и любови крайне мешают изобретать машины и всякие штуки.
Да. Утром я наделала кучу антинаушников про запас. Гильома, конечно, тоже ими снабдила. Так что возможность поговорить у них была.
— Да, всё так, — фыркнула Мари. — Но уменьшили меня не за это. Скорее, мой здравый смысл вывел меня из сюжета сказки, что позволило сотворить со мной такую пакость, в результате которой я не могу держать в руках даже отвёртку!
— Так что же с тобой случилось?
Я попросила у безмолвных слуг мороженное, не забыв про шахматиста и фею-поневоле.
— Ну… Я просто перебросила одного человека в Первомир, — неохотно призналась недо-Рапунцель.
— Что?
Я вскочила. Стаканчик с мороженным упал, сиреневая клякса потекла по полу.
— И не проси, — сурово отрезала Мари. — Если после первого раза я стала такой вот крохой, то что будет после второго?
И она, конечно, была права.
— Тогда расскажи как!
— Там всё просто: один поворачивает управляющие рычаги, и, когда в зеркале появляется искомое изображение, оттягивает рычаг-тормоз, ставя зеркало в нужное положение под углом двадцать четыре градуса относительно пола. А второй шагает вперёд. Не в зеркало, а в его отражение. Вот и всё.
— А один человек может сделать и то и другое?
— Ну, если он маг и сумеет управлять рычагами на расстоянии… А ещё остановить часы на башне, то — да.
— Остановить часы?
— Ага. То есть, ты должен одной рукой удерживать рычаг зеркала, второй — рычаг часов, и при этом у тебя есть лишь доля секунды, чтобы пересечь границы миров. Потому что время можно обмануть лишь на долю секунды.
Я задумалась. Значит, мне нужен второй человек. Мари нельзя. Куда уж сильнее уменьшаться? Гильом не сможет взобраться по довольно крутой винтовой лестнице. И поднять его я тоже не смогу. А тогда… может гном? Тот, который иногда грустит у колодца сказок?
— Кто куда, а я хочу спать, — заявила я, наблюдая, как сиреневая клякса исчезает с пола.