ГЛАВА 28
— Хоть бл*ть забегайся по всем инстанциям, — в итоге ослабевает хватку, отчего боль мгновенно распространяется по скулам. —Впредь даже не смей озвучивать подобное. Но если я узнаю с*ка, что у тебя действительно кто-то есть, порву обоих. И Елизавету не увидишь больше, — освобождает пространство, делаю глоток кислорода. Это какой-то параллельный человек. Полная противоположность бывшего и знакомство с ним происходит впервые. Мягкость сменилась на жестокость, ложь и фальшь наконец прояснилась. Понять только не могу, как раньше не разглядела личины. — Поняла?
Лицемер. Актеришка. Предатель. А для полного образа угрозами сыплет.
— Не смей вплетать нашу дочь. Она не виновата, что ты не удержал член на месте, — отсекаю в обороне, горло опоясывает незримый терновник.
— Так не вынуждай меня прибегать к крайним мерам. Они явно тебе не придутся по вкусу.
— Проваливай, Степан, — отвечаю, не поднимая головы. Мутит от его вида. От переизбытка адреналина. От всего, что является настоящим, а иначе кошмаром.
— Возможно, это ты виновата? Об этом не подумала? Я же пахал ради тебя и дочери. И где благодарность? —Возвышается надо мной, душит вопросами. — Шел к достижению цели, к статусу и лучшей жизни. Невзирая на трудности. Отсутствия денег и сна. Чтобы ты ужинала в ресторане, ездила в отпуск по заграницам, а не в гребаный городской пляж. Чтобы покупала шмотки в бутиках или у именитых дизайнеров. Поразмысли как следует.
— Я ничего у тебя не просила. Не требовала бриллиантов и золота. Не пилила. Лишь покорно за тобой следовала.
— И только поэтому я не придушил тебя только что, — вердиктом парирует. —Я сейчас ухожу. Ради нас. Ради дочери. И понимаю, что два дня — это маленький срок, ты еще не остыла, — вдыхает глубоко при каждом слове, возвращая себе былое спокойствие. Поправляет воротник, манжеты из-под пиджака. — Но клянусь, когда я приду, то больше не уйду. Мы начнем с чистого листа. Вопреки увиденному и сказанному.
— Тогда ты придешь в пустую квартиру. Я не позволю об себя вытирать ноги.
— Даже не думай, Рика. Если это произойдет, то наш разговор перейдет в другую плоскость, — кидает деловым тоном, ботинком наступает на один из бутонов. Топчет, издавая хруст. Именно так хрустят мои кости от разрываемой боли. — Я пошел. Меня ждут. И прежде, чем совершать опрометчивые поступки, включай мозги. Думай о дочери. О нашей семье, — покидает зал.
— Я больше не буду удобной женой, ясно? — Кричу, что есть мочи на всю квартиру. — Я отказываюсь быть удобной, — ответом мне служит грохот входной двери. —Я не буду удобной, — бормочу уже тише.
Хочешь узнать человека, дай ему в руки власть и деньги.
Примерно такая ситуация происходит на данный момент.
Степан, ослепленный достижениями, изрядно опьянен амбициями.
Бывший раскрывается по полной. Подобные метаморфозы переварить сложно. Потребуется время.
Твердит о любви, а затем стращает не брезгуя.
Вероятно, в себя поверил, раз ставит на пьедестал выше других.
Но самое главное он все же упустил.
Романов так и не понял, я не одна из тех жен, которая станет терпеть похождения супруга.
Статус. Шубы. Бутики это не про меня. Никакими благами не перекрыть предательства.
Ничто не способно поменять мой полюс мировоззрения на измену.
Я могла за него лечь под поезд.
Продать душу Дьяволу. Жить в шалаше, голодать.
Разделять с ним горе и радость, быть в здравии и болезни.
Любить до последнего вздоха. Что угодно. Но только не предательство. Измена — это табу. Выбор каждого осознанный или нет, неважно. Кинутые упреки, никоим образом ко мне не относятся. Теперь я отчетливо понимаю.
Не я ему трусы снимала. Не я его толкала в объятия другой женщины. Это не разовая акция. А продуманные и спланированные действия.
Оправдания этому нет.
Но есть ответственность, которая полностью лежит на бывшем.
Мама меня находит на том месте, где оставила. Озирается по сторонам. В глазах вспыхивает беспокойство. Поломанные стебли с лепестками бутонов, так и раскиданы на полу. Дочь буквально застывает на месте.
— Аурика, что произошло? Елизавета, иди на кухню. Сейчас я приду.
— Мама мы можем у тебя пожить какое-то время? — Спрашиваю механически, боюсь шелохнуться. Моя точка кипения на высшем пределе.
— Конечно, милая. Ты точно все решила? Нет никакого шанса сохранить брак?
— Да, мамуль. Это конец. Жуткий и тяжелый. Для всех нас.
Я не в силах держать, вымораживающую боль, она рвется наружу.
Плачу. Надо выплакаться, опустошить себя изнутри. А когда мама заключает в свои объятия, меня разом прорывает. Разрывает на тысячу осколков, что разбились у ног бывшего.
Расстаться с прошлым очень сложно.
Принять то, что тебя разменяли, выбрали другую не задумываясь непомерно трудно.
— Моя девочка, как же я сочувствую, — шепчет мамуля, нежно гладит волосы. Покачивается, тем самым успокаивая. —Поплачь, родная. Выплесни, что гложет. Только запомни, Аурика, не ты потеряла, а тебя потеряли.
Я чувствую маленькие ладошки на спине, обернувшись нахожу испуганного ребенка. Именно этот взгляд отпечатывается на подкормке сознания. Такой горький и потерянный. Потом он будет меня преследовать, раздирать на части, в том необозримом будущем, где врата ада отворились в ожидании. А пропуск уже заготовлен.
И как любая мать, я нырну в него не глядя. Захлебнусь своими же чувствами.
— Мамуля, не плачь, — опаляет шепотом малышка.
— Прости меня Елизавета. Больше ты не увидишь моих слез, родная. Обещаю, — вытираю поспешно тыльной стороной запястья влагу с лица.
В скором времени я успокаиваюсь и начинаю собирать вещи.
ГЛАВА 29
В возбужденном состоянии распихиваю одежду по сумкам.
Нет не первой необходимости, а фактически все.
Я не намерена сюда возвращаться даже под дулом пистолета.
Собранный багаж выходит не малый, поэтому пытаюсь сделать заказ грузовой машины.
И, как назло, свободного транспорта нет, только завтра.
Однако, оставаться в квартире не желаю. Ни за что. Превалирует стремление покончить со всем как можно скорее.
Я больше не чувствую себя здесь хозяйкой. Стены. Шторы. Мебель. Все чуждое.
Вызываю такси и таким образом перевожу поклажу в несколько ходок.
Мама порывается убрать увядшие лепестки с пола, но я не позволяю.
Пусть лежат.
Пусть служит напоминанием.
Пусть, когда придет, прочувствует одиночество в полной мере.
Хотя, возможно, блондинка раскрасит его досуг, и он их даже не заметит.
Наконец глубокой ночью переезд заканчивается. Усталость бьет по плечам. Откладываю разбор одежды на следующий день.
Стараясь не шуметь, на цыпочках следую в спальню, к спящей малышке. Свернувшись калачиком, спрятав сложенные ладошки под щечкой мирно сопит Елизавета.
Укладываюсь рядом с ребенком, пальцем обвожу любимые контуры лица, любовь к ней безгранична и только ради нее готова выстоять перед препятствиями.
Вот он тот самый толчок. Катализатор к новой жизни.
Работать не покладая рук. Создать с десяток проектов, горы свернуть.
Я готова бороться за наше с ней счастье. И не имею права опускаться на дно, ждать каких-либо подачек и снисхождения.
Только жить. Идти вперед.
— Я люблю тебя, принцесса, — разглядываю дочь, насмотреться на нее не удается.
— Я тебя тоже, мамочка, — сквозь сон говорит маленькая. Обнимаю тельце и почувствовав исходящее тепло засыпаю моментально.
Будильник еще не прозвенел, но я уже стою на ногах.
Купаюсь под горячим душем, просто наслаждаюсь моментом. Ощущаю бодрость, когда чувствую растекающееся по телу тепло.
После захожу в уютную кухню, делаю воду с лимоном. Ммм, божественно.