— О чем? — ладонью стискиваю ручки сумки.
— О рекламной компании. О твоем легендарном видео на флешке, — в голосе проскальзывает раздражение. Тон явно не в пользу одобрения, да и сарказмом отдает. В кармане вибрирует сотовый. Входящий от Нинель, скидываю. На физическом уровне считываю его настроение. Вопреки кажущемуся хладнокровию Измайлов на крайней точке кипения. Нет он взбешен. Проклятье. Я с этим проектом наверняка раньше времени поседею.
ГЛАВА 41
— Я тебя не задержу, — смотрит на правое запястье с часами. — Успеешь в сад за ребенком.
— Никто не знал где я. Как вы нашли меня? — Не двигаюсь, продолжая держаться на расстоянии.
— Скажем так преимущество высокого положения. Давай в машину, — кивает головой. Пребываю в недоумении от очередного хамского обращения. Тем более не заслуженного.
— Вы не можете, вот так заявляться и указывать что мне делать... Какой бы статус за вами не числился.
— Еще как могу. Могу творить что угодно. К примеру, закинуть тебя в салон машины. И на хрен выкинуть твои пакеты, — мужская ладонь обхватившая металл в напряжении. — И никто. Ничего против не скажет. Где бы мы ни находились, — бравирует властью. — Хочешь проверить?
— Тем более не мотивирует к дальнейшему общению, — говорю на инстинктах самосохранения, утаивая чечетку зубов. — Я не сяду, — стою на своем, невзирая на подкашивающиеся ноги и боль в солнечном сплетении.
— У меня нет времени на препирательства.
— Аналогично, господин Измайлов.
— Не забывай, что это я плачу тебе за каждую гребанную секунду. За долбанные мысли. За твой утонченный интеллект, за все, о чем ты только что подумала. Все правильно, Аурика. Твои выходные, также мной оплачиваются, — озвучивает ядовито, угадывая направление размышления. — Сейчас мое время, и инвестиции растрачиваются бессмысленным диалогом. Что непозволительно и слишком бесценно. Поэтому, прежде чем применить силу, еще раз прошу тебя, Аурика, — указывает на сиденье. Суровое лицо в момент разглаживается. — Пожалуйста, — после секундной паузы. Наконец-то догадался, что с людьми необходимо разговаривать по-человечески.
— Хорошо, — направляюсь к машине, уступаю, так как беседа касается работы. На этот раз располагаюсь в сиденье самостоятельно.
— Пристегнись, — кидает, мазнув по коленкам.
Время останавливается или тянется слишком медленно.
Всю дорогу висит тишина, которая хуже хаоса. И кровь стынет в жилах.
Но видимо мне мало удушливой обстановки.
Раз в голове играет заезженной пластинкой только одна мысль.
Вернее, я опять словила диссонанс.
Он левша, а часы носит на правой руке. Сплошной контраст даже в мелочах.
В одном он неизменен его внешность соответствует нутру. Опасный и загадочный.
А какой он на самом деле?
Дома? С родными?
Романова, у тебя проблемы с мозгами? Тебе впору лечится. О чем ты думаешь? Не плевать ли?
Конечно же нет, язвит внутренний голос.
Иначе бы навязчивые вопросы не пробуждали интерес.
Это будто идея фикс. Она живет и не дает покоя.
Размышления прерывает неугомонный мобильный. На сей раз Николай Петрович. Пока прикидываю, принять ли вызов, шеф, следом за неотвеченным отправляет сообщение:
«РОМАНОВА, ИЗМАЙЛОВ РВЕТ И МЕЧЕТ. ОЗЕРОВА САМА НЕ СВОЯ И В ШАГЕ ОТ ИСТЕРИКИ. НИКАКИХ ПЬЯНОК И ОТГУЛОВ. ЗАВТРА ЖДУ ТЕБЯ В РЕДАКЦИИ.»
Само послание довольно напористое. Представляю с каким возбуждением главный тыкал пальцами по дисплею.
«Я поняла», — отвечаю сходу.
Веки слипаются, откидываю голову на сиденье. Взгляд расплывается, новостройки и магазины сплошным пятном перед глазами размываются. Напряжение и недосып давят свинцовой тяжестью, что очень не кстати. Совсем не кстати...
— Аурика, — по слогам доносится тягучий бархат. Горькие специи забивают ноздри — вдыхаю глубже. Аромат въедается в мозги — безвозвратно отключаются, — Просыпайся.
Вздрагиваю. Умирая от ужаса, смотрю страху в лицо.
Измайлов в сантиметре возвышается, загораживая собой пространство.
И кружиться голова отчаянно, конвульсивно сглатываю. Сталкиваюсь с чернотой, что напротив, дно которых наполнено животным и необузданным желанием.
— Что...
— Ш-ш-ш, — склоняется и жжёт дыханием. — Всего лишь надо спрыгнуть с обрыва..., — палец скользит по капору чулок к внутренней части бедра и дрожь вовсю разносится. Находит трусики, дразнит легкими касаниями. Пристально смотрит, смакуя реакцию. Я явно под гипнозом раз не сопротивляюсь. Отодвигает тонкую ткань, оголяя промежность. Отчего дышу чаще, облизнув губы, закусываю их в непонимании, откуда у него колоссальное могущество над моим телом. — А крылья обязательно вырастут, Аурика, — хрипит в придыхании. Подушкой указательного проводит по складкам, а большим нащупывает чувственный клитор. Ласкает медленно, узором ведет по плоти. Меня пронизывает насквозь и всю трясет от беспомощности. От возбуждения, так безжалостно поселившемся во влагалище. Надавливает сильнее, заполняет пальцем лоно. Оно влажное и горячее, мгновенно выгибаюсь позвоночником. Пульсирующая точка под натиском умелых движений, хватаю залпом воздух и подаюсь безумию навстречу. — Умница, — не отрывает прожигающего взора, а расширенные зрачки отражают мои поплывшие. Ускорив темп, размазывает влагу по всему естеству, а затем уже вводит два пальца, растягивает под свой размер.
— Нет, не надо, — дрожащими устами жалобно молю, пытаюсь закрыться ногами. Руками толкаю предплечья, ощущение что схватилась за охапку крапивы.
— Всего лишь надо попробовать, — продолжает стимулировать эрогенные зоны, фиксируя на горле ладонь. Надавливает слегка, выбивая кислород из легких. Из груди выходит подобие стона, и мужчина его незамедлительно ловит. — Это как наркотик, от которого невозможно отказаться, — едва касаясь рта, слизывает россыпь пота над верхней губой. Накатывает колючая волна, разбивая меня на атомы, так как бешеное наслаждение стремительно разрастается. — И с каждым разом дозы будет мучительно мало, — рокочет, колдует тембром. — Будет трясти, ломать, а получив желаемое будешь полыхать в страсти, лететь в бесконечность.
— Господи, нет, — мое женское начало стискивают фаланги, судорогами раздирает до кончиков пальчиков. Только четкая вена на широком лбу выдаёт его состояние. В то время как меня швыряет из стороны в сторону.
— Конечно же, да-а-а. Вот они крылья, Аурика, — тянет, истязая беспощадными толчками, не сводит пугающей черни. Возносит к фееричному оргазму. Кажется, я вскрикиваю, что именно не знаю. Оглушена. Разрушена. Невыносимая сладость выворачивает наизнанку. И моя реальность разбивается на миллион осколков. — Великолепная... Слишком красивая, — искуситель звереет, затыкая рот диким, яростным поцелуем.
Треск ткани на бедрах приносят жгучую боль, и сладость одновременно. Платье задрано до талии и я послушно поднимаю руки. Останавливаемся буквально на минуту. Изучаем друг друга, будто разъяренный мужчина дает шанс прекратить надвигающийся апофеоз. Он медленно раздевается. Пожирает теменью, знакомит с похотью. Пуговица за пуговицей, его бронзовый торс божественен. Боже, какой он мощный и развитый. Затем следует лязг ремня, звук разъезжающейся ширинки. И глаз отвести невозможно.
— Твое время вышло, Аурика,
Но нет. Мне требуется большего. С собой бороться сил не остается, а убегать подавно не хочется.
Молниеносно оказываюсь на бедрах хозяина машины. До полного соития никакой преграды и тем острее импульсы в атмосфере. Мужская пятерня приподнимает мои ягодицы, вдавливает в каменную эрекцию. А затем немедля нанизывает, протискивается членом в лоно и я вновь вскрикиваю от той наполненности, от переизбытка ощущений в теле.