Что касается промышленности, то хочу упомянуть о дополнительных требованиях и обязательствах, с которыми нам приходится считаться. Начавшиеся проверки [die Prüfungen] — и, следовательно, наем бывших конторских служащих в трудовые бригады для работы в гетто и за его пределами — будут продолжаться. Очень скоро нам понадобятся пятьсот рабочих для проекта, спущенного отделом министерства Шпеера [Rustningsministeriet], который занимается возведением временных жилищ в пострадавших от войны областях Рейха; наши фабрики будут лить гераклитовые плиты для этих домов.
Для тех любителей создавать себе трудности, кто попытается избежать выполнения этих обязанностей, считая вводимый порядок временным, хочу подчеркнуть: мы и дальше будем рекрутировать рабочих.
Нам нужны именно рабочие.
И так будет и дальше, сколько бы ни продлилась война.
~~~
Падение председателя с вершин безграничной власти после szper’ы, казалось, будет продолжаться бесконечно. Как у дурачка, с которого снимают одну одежку за другой, у него отнимали одно полномочие за другим. Он потерял влияние и на промышленность гетто, и на все, что имело к ней отношение. Он больше не принимал решений о распределении продуктов — за исключением того огрызка в два процента, делить который предоставлялось ему «лично» и который он настойчиво использовал, чтобы, например, милостиво одарить всех рабочих талонами, в сумме тянущими на тарелку tsholent к Йом-Кипуру. После чисток лета 1943 года он больше не властен был даже над своими собственными сотрудниками. Кандидатуры всех, кого он хотел повысить в должности или уволить, сначала должна была одобрить немецкая администрация гетто. Выше всех стоял дергавший за ниточки Бибов. Презес был королем шутов, опорой оборванцев, всё его могущество заключалось в усвоенных им манерах, а деятельность свелась к церемониям вроде бракосочетания или развода и проведению бессмысленных «инспекций» на фабриках и бесплатных кухнях. Даже телохранителей, всегда сопровождавших его, как будто стало меньше.
Но в тот момент, когда падение, казалось, уже не могло не совершиться, а унижение было полным, произошло нечто если и не вернувшее председателю власть и авторитет, то, по крайней мере отчасти, восстановившее его доброе имя.
Говорили, что он предал гетто. Но, может быть, измена в чем-то сродни подвигу — она тоже требует долгой подготовительной работы, чтобы увенчаться успехом. Предательством ли было отважное нежелание Румковского выполнять приказы немцев в первые дни szper’ы? Герой или предатель? Спаситель или палач? Наверное, долгое время это казалось не важным. Румковский был гетто. Что бы он ни делал, каких или скольких евреев ни спас или ни бросил на произвол судьбы — он всегда выступал в роли предателя. Его единственной задачей было появиться на сцене, когда придет время и велит начальство.
Из «Хроники гетто»
Гетто Лицманштадта, вторник, 14 декабря 1943 года
«Сегодня, около 11.30 утра, по гетто, словно пожар, распространился слух: председателя забрали в гестапо. События развивались так. В 09.30 автомобиль позенского отделения Службы безопасности прибыл на Балутер Ринг. Двое мужчин — один в форме, другой в штатском — проследовали в секретариат председателя.
„Вы староста евреев? Как ваша фамилия?“ Председатель сообщил, как его зовут, после чего полицейские сказали: „Давайте поговорим без посторонних“ — и шагнули в его кабинет. Двое посетителей, которые в эту минуту находились у председателя — Моше Каро и Элиаш Табаксблат, — немедленно покинули кабинет.
Беседа офицеров с председателем продолжалась около двух часов. В 11.30 председатель в сопровождении людей из службы безопасности отбыл в направлении города.
Сначала никто не понял, что произошло. Но к семи часам вечера председатель все еще не вернулся, и сердце гетто тяжело забилось. Люди начали собираться на улицах, чтобы обсудить происходящее.
Лошадь и коляска председателя, как всегда, стояли возле канцелярии, экипаж оставался там и ночью, при этом ничего не сообщалось. Многие были уверены, что председателя увезли в Позен.
Покидая Балутер Ринг, председатель успел сказать доктору [Виктору] Миллеру, случайно там оказавшемуся: „Если что-нибудь случится, не забудьте: самое главное — распределение продуктов. И ничто другое“. Председатель выглядел очень сосредоточенным.