ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Вы кто?
ЗАМСТАГ: Ich bin Werner Samstag, Leiter von der Sonderabteiling, VI-e Revier.[29] Я пришел сообщить, что освобождение близко. Еще я пришел сообщить, что спас вам жизнь.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Само собой, я бесконечно благодарен вам за то, что вы не растерялись!
ЗАМСТАГ: Ssschooo, mein Herr; а ведь то, что говорят о русских, — правда. Я видел одного вчера. Он стоял в очереди в раздаточный пункт, обернулся и сказал мне — Nie bojsja, osvobozjdenije blizko… He бойся, освобождение близко! (Так он сказал. Именно так!)
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Если бы я обращал внимание на всякие слухи, я бы никогда ничего не добился. Это все равно что быть слишком уступчивым!
ЗАМСТАГ: No, tak — теперь вы наконец говорите как настоящий вы — Balédik nischt dem eibershtn er vet dir shlogn tsu der erd!
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Кто ты?
ЗАМСТАГ: Кто же я? Я — не вы! Но тот, кто в гетто больше всего похож на вас!
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Как стишок! Я придумал?..
ЗАМСТАГ: Ваше изображение больше не вывешивают во время важных мероприятий. Говорят: «Oif mit den altn». Вы едете в своей шикарной коляске, а ваш собственный народ отворачивается и притворяется, что занят, только чтобы не смотреть на вас. Всё гетто в заговоре. Вы единственный этого не замечаете.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Что еще говорит обо мне народ?
ЗАМСТАГ: Народ говорит, что вы их единственная защита от ТЬМЫ — Jest szczęściem w nieszczęściu.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Это правда. Чистая правда.
ЗАМСТАГ: Говорят, что вы предали детей, больных и стариков.
Говорят, что теми, кто беззащитен, вы пожертвовали в первую очередь…
Говорят, что тем, у кого пересохло в горле, вы предоставили умирать от жажды!
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Да ты, может быть, один из них? Bist Du ein Praeseskind?[30]
ЗАМСТАГ: Верный или неверный? Freund oder Feind?
Samstag oder Sonntag?
Ich bin der Sonstwastag — ein sonniges — ein glückliches Kind.
Ober hot nischt kejn moire. S’z gut![31]
Меня не было в списке. Вот и все.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: В каком списке?
ЗАМСТАГ: В списке ваших детей — ваших настоящих детей!
Ich bin ein eheliches Kind, ein echtes Ghettokind![32] (Ведь ты видишь: у меня больше нет кожи, ни носа у меня нет, ни щек — я совсем как вы! Никто из видящих меня не скажет точно — друг я или враг?
Gut oder Böse?
Ob man von einer guten Familie stammt oder nicht.
Ob man ein Jude ist — oder nicht!)[33]
Вы тоже, господин презес, должны научиться отличать врага от друга.
Вы не можете взывать ко всем и каждому одновременно.
Поэтому следует составить СПИСОК. Кто-то получит почетное право следовать за вами, а кто-то останется.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: А если я умру? Вдруг меня убьют по дороге?
ЗАМСТАГ: Вы не можете умереть — ведь вы мой отец! (К тому же я принял меры и лично проследил, чтобы гнусных заговорщиков арестовали и отправили в тюрьму.)
И потом, умрете вы или нет — какое это имеет значение? Те, кто желает вам худшего, говорят, что вы явились на землю гетто уже мертвецом — Pan Śmierć? Ведь это вы?
В таком случае, все мы в этом гетто — дети Смерти.
И вот мы стоим здесь и ждем, когда вы выведете нас отсюда.
Мы вопием: «Отец! Явите нам доказательство своего бессмертия!
Спасите ваших детей — и спасете самого себя!»
~~~
Адам Жепин полагал, что ему предъявят обвинение в попытке убийства — в соучастии уж во всяком случае, — и если его не забили насмерть сразу, то привезут в «кинотеатр» Центральной тюрьмы и вытянут правду кусок за куском, как делывал Шломо Герцберг. Но новый комендант тюрьмы не был склонен к методам Герцберга. Вернер Замстаг был не чужд того, чтобы спуститься в Шахту и доверительно побеседовать с заключенными. Во время этих посещений при нем всегда был рой politsajten, которые так ревностно стремились произвести хорошее впечатление на своего начальника, что однажды, не дожидаясь приказа командира, прижали убийцу презеса к стене и пинали его сапогами и коленями в живот и ниже, пока тот не сполз на землю, хватая ртом воздух.
Именно от этих помощников, как звал их Замстаг, Адам узнал, что польские и еврейские врачи сейчас борются за жизнь председателя. Что Бибов с Брадфишем обсуждали, не ввести ли в гетто, как в августе 1940 года, специальные части СС, чтобы задушить волнения в зародыше; и если это случится, на совести Жепина будет не только жизнь председателя, но и ответственность за депортацию 80 000 остававшихся в гетто евреев.
Все это были выдумки, но Адам этого, естественно, не знал.