Помимо этих специфических задач, была и более общая: «тайком — так и сказано! — собирать материал для будущего изображения (=истории) гетто и самостоятельно вести записи, отвечающие этой цели».
С самого первого дня, с первого номера газеты — 12 января 1941 года — и до последней записи за месяц до ликвидации гетто «Хроника» мыслилась в первую очередь как свидетельство для будущих читателей.
Возможно, современный читатель не сразу это поймет. До сентября 1941 года «Хроника», которая в это время издается по-польски, не очень напоминает коллективный дневник; это скорее нечто вроде открытого формуляра, где регистрируются определенные регулярно происходящие события. В этом отношении она часто походит на пинкасы, или Gemeindebücker, которые предыдущие поколения вели в еврейских общинах Польши и всей Восточной Европы. «Хроника» вмещает в себя, например, колонки о погоде, о рождениях и смертях; в ней есть извлечения из полицейских рапортов, сообщения о разгружающихся или прибывающих транспортах с провизией и топливом; записи об изменении рабочих часов и условий труда на фабриках гетто и так далее. Кроме того, «Хроника» публикует большую часть распоряжений, издаваемых секретариатом Румковского или немецкой администрацией, а также (в форме стенографических записей) почти все речи председателя.
Это последнее — документирование — играет очень важную роль. Благодаря ему Румковский смог через «Хронику» принять участие в истории собственного правления.
Однако понемногу форма и содержание «Хроники» меняются. Наиболее заметно это становится с осени 1941 года, когда нескольких прибывших незадолго до этого «западных евреев» принимают на работу в архивное отделение и они начинают писать в «Хронику». По крайней мере двое из них, Оскар Зингер и Оскар Розенфельд, уже состоявшиеся писатели и журналисты с многолетним опытом работы в условиях бюрократической цензуры. С этого времени «Хроника» становится менее формализованной и более полифоничной; вводятся разные жанры, начинает звучать критика (часто в сатирической форме). Однако весьма важно помнить, что с этого времени газета также в большой мере отражает (и соглашается с ней) картину происходящего в гетто, утвержденную Румковским.
Характер «Хроники гетто» — носителя традиций и свидетеля времени, но одновременно и рупора Румковского — делает ее конкретной и точной (в деталях), но в общем и целом ненадежной в качестве источника сведений о том, что на самом деле происходило в гетто.
К тому же сегодняшний читатель «Хроники» должен уметь отличать свою нынешнюю осведомленность от того, о чем тогдашние хроникеры только догадывались. Сегодня мы, возможно, знаем не намного больше, чем знали пленники гетто. Но наше знание — иного характера: у нас есть историческая прозрачность, ясность в деталях, какой не было у авторов «Хроники».
Уже в феврале или марте 1942 года появились убедительные доказательства того, что большинство эшелонов, в декабре 1941-го — января 1942 года отправленных из гетто, ушли прямиком в лагеря смерти. Румковский очень рано — если не вообще с самого начала — понял, что жителей гетто истребляют у него на глазах. Но далеко не все знали об этом наверняка, и отсутствие стопроцентной уверенности создавало ту удивительную серую зону между сомнением и надеждой, в которую целиком вписывалась «Хроника». Несмотря на все доказательства, многие упорно верили: должна быть жизнь за пределами гетто, где-то, какая-то; и эта твердая, до последних дней, надежда на спасение накладывает отпечаток на «Хронику гетто». Она видна и в последнем опубликованном «Хроникой» изображении Хаима Румковского, человека, который возвел неопределенность в ранг государственной идеологии, чтобы таким образом беспрепятственно поставлять материал нацистской машине истребления.
Еще в январе 1944 года некоторые авторы «Хроники» пытались обобщить опыт гетто в «Энциклопедии гетто». «Энциклопедию» можно рассматривать в качестве приложения к «Хронике» или (если угодно) как дальнейшую попытку сделать современность гетто видимой для потомков.
В «Энциклопедии гетто» на маленьких библиотечных карточках записаны сведения об огромном числе людей и явлений, значимых для повседневной жизни, управления, администрации. «Энциклопедия» не только объясняет многие характерные для гетто слова и выражения, языковые новообразования и заимствования (чаще всего — польских слов или австрийских канцеляризмов, привнесенных «заграничными» евреями), но и доносит до нас биографии-миниатюры стоявших во главе гетто людей. К влиятельным персонам, изображенным в «Энциклопедии», принадлежат, среди прочих, Арон Якубович, руководитель Центрального бюро по трудоустройству, Давид Гертлер и сменивший его на посту шефа могущественной зондерабтайлунг Мордка Клигер.