Через некоторое время после укола Георгий Моисеевич (Димычу, наверное в силу изложенных выше причин, вдруг сделалось как-то неудобно именовать этого человека фамильярно Флейшманом) малость пришел в норму, однако, как и предполагалось, отказываться от собственного, хоть и под принуждением данного, слова не стал. - Спрашивайте. - Что же спрашивать, Георгий Моисеевич; то, что я - от Пети Лукова, вас не удивило, значит, сами знаете, что мне хотелось бы услышать. Флейшман задумался. - Нет, молодой человек, я так не могу. Лучше уж вы по порядку задавайте вопросы; вам же, в частности, будет легче осмыслить ответы. - Хорошо. Первый вопрос, чисто для определения точки зрения, с которой следует вести разговор. То, что было... что происходило вокруг Петьки, есть жульничество или в самом деле... так сказать, магия? Флейшман поднял на Димыча взгляд. Глаза его были наполнены смертной тоской. - Да. Именно, как вы выражаетесь, "магия". Надеюсь, вы не станете, ко всему прочему, расспрашивать, как это практически осуществить? Он - что же, подумалось Димычу, вовсе за дурака меня держит? - Нет, не стану, - исполненным долготерпения тоном заверил он. - Магия себе - и магия. Тогда следующий вопрос: что вам, могучим магам и волшебникам, которым такие невероятные художества - как два... байта переслать, понадобилось от Петьки? Зачем вам вообще все это было нужно? - Мне, - Флейшман пожал плечами, - все это было вовсе не нужно. Вот это поворот... - Кому же все это было нужно и для чего? - терпеливо уточнил Димыч. На сей раз Флейшман задумался не менее чем на минуту. - Я, - начал он, явно приготовившись к долгому монологу, -как видите, болен. Смертельно. Рак в четвертой стадии, если это вам о чем-нибудь говорит. Поначалу проходило бессимптомно, а, когда симптомы проявились, лечиться было поздно. По всем медицинским прогнозам, я должен был умереть еще полтора года назад. Болезнь, вы сами имеете возможность убедиться, сопровождается, помимо прочих прелестей, приступами боли... Однако вот эти самые полтора года назад я встретился с Николаем - вы знаете, кто имеется в виду. Димыч молча кивнул. - Вышло это случайно: я был назначен его защитником в суде; пустяковое дело, бытовое хулиганство, причина коему - душевная болезнь обвиняемого... избил соседа по квартире за то, что тот якобы пытался навести на него порчу... Словом, он почему-то - то есть, после я понял, почему - внушил мне симпатию, и я помог ему избежать принудительного помещения в лечебницу. Неважно, каким путем; это также было достаточно просто. На следующий же день после последнего заседания суда по его делу он пришел ко мне и вот на этом самом диване предложил избавить меня от скорой и мучительной смерти. За это я должен был дать согласие... э-э... взять на себя обеспечение правового прикрытия его деятельности. Может, с моей стороны это было глупо, однако согласие я дал, и результаты не замедлили сказаться - прекратились боли, улучшилось общее самочувствие, ну и... неважно. Продемонстрировав таким образом свои возможности, Николай пришел снова через три дня - для более определенного разговора. Ну, подробности нашей беседы можно опустить... Суть в следующем: я уже не сомневался в его сверхъестественных способностях, а требовалось от меня номинально возглавить его новоиспеченную... организацию, секту, банду, называйте, как хотите. До недавнего времени он, по собственному признанию, действовал один, убивал людей ради того, чтобы их - как он это называл "колдовская энергия" перешла к нему. По его убеждению, некоторые люди от рождения наделены этой колдовской энергией, но не могут ею пользоваться, так как у каждого такого человека ее очень мало... По каким-то своим признакам он находил наделенных ею и... Заметив скептическую искорку во взгляде Димыча, Флейшман вдруг всерьез рассердился: - Да! Он действительно душевно болен! И все это звучит полным бредом... Однако результат - налицо! Хотя бы то, что, несмотря на свою душевную болезнь (или, может, напротив, благодаря ей), он совершил одиннадцать убийств и даже ни разу не попал в поле зрения правоохранительных органов! Невеликая связность последней фразы говорила о том, что Флейшман и сам испытывает подсознательное недоверие к сверхъестественному, однако Димыч промолчал. - Да... Однако незадолго до встречи со мной Николай разработал способ изъятия этой колдовской энергии без убийства носителя - все же опасался, что рано или поздно может попасться. Во всяком случае, подозревал, что на службе у государства имеются... специалисты равной ему квалификации. Не знаю, чего он хотел добиться в конечном счете - мирового господства или, скажем, воссоединения с Абсолютом; одним словом, на данном этапе работы ему понадобилась организация, и он принялся таковую создавать. Начав с меня - я должен был изображать главу организации, а он принял на себя роль одного из моих помощников. Методы вербовки... сторонников вам уже известны. Димыч кивнул. - Касательно вашего друга - поначалу Николай полагал, что он способен служить своего рода инкубатором "колдовской энергии", взращивая по мере изъятия новую. Да... Но ваш друг неожиданно для него еще на начальном этапе разработки оказал столь мощное сопротивление... Пожалуй, в первый раз тогда я увидел Николая, неизменно внушавшего всем окружающим страх, до смерти перепуганным. Не знаю, что он собирался делать с вашим другом дальше - моя роль состояла в том, что Николай... э-э... всякий раз, задействуя свою "колдовскую энергию" (черт побери, в самом деле - до чего бредовое словосочетание), использовал меня в качестве... так сказать, ретранслятора. Понимаете? Димыч снова кивнул. - Порой мне тоже было очень страшно участвовать во всем этом, однако идти на попятный было поздно - я привык жить. Без боли...
62.
Беседа заметно утомила господина Флейшмана. Напоив собеседника чаем с бутербродами и устроив отдыхать, Димыч решил, что ему самому тоже невредно было бы вздремнуть, устроился на кожаном диване, на всякий случай загодя приготовив шприц, и - после всего пережитого - тотчас уснул, точно провалился в черную пустоту. И совсем скоро проснулся. Вот, казалось бы, ложился с таким ощущением, что теперь продрыхнет минимум двое суток. Ан времени прошло совсем немного, но сна - ни в едином глазу! Из спальни доносилось мирное, ровное похрапывание.