Это, значит, у них называется "открытием"... "Из высокого стакана"... "Вообщем"... И ведь пишет, наверняка, человек с высшим образованием... Ну, ладно - бог с ним, с образованием, но он - что же, книжек не читает, а только пишет? В мало-мальски приличном шалмане ни разу не был? И за это, значит, теперь платят... Ладно. Где-то тут у меня лежало... Задумчиво оглядев расползшуюся по полу груду старых, добротных томов, Петяша нагнулся, не вставая со стула, выдернул из середины кучи солидный коричневый томик Фейхтвангера. Ага! Что надо... Раскрыв том на нужной странице, он пристроил его так, чтобы одновременно заглядывать в книгу и печатать, создал новый файл, на секунду задумался и отстучал на клавиатуре название: "СТАРАЯ ПЕСНЯ". Отступил пару строчек... Глава первая. Прошло около девяноста лет со смерти Пророка, и созданное целианами государство сделалось мировой державой, и земли ее вольготно раскинулись от рубежей Гинда через Рувию и Калахию вдоль берегов Лазурного моря до самого Безбрежного океана... На миг оторвавшись от клавиатуры, Петяша перечел фразу. Во-о! Вот это - будет читателям "эпическая фэнтези"! Характеры, как все яркое, просты, размах событий широк, и даже атрибутика вся - подходящая. Только надо бы глоссарий составить и что-то вроде карты, а то запутаться недолго, что во что переназвал... Настроение несколько улучшилось: таким-то образом романы можно печь, как блины! Правда, неплохо бы - подалее от оригинального текста, иначе выходит слишком прозрачно. Конечно, за падло как-то чужое переписывать, хоть и делают это нынче сплошь и рядом, и в плагиате ни одна собака не уличит... Но - ладно. Для-ради заработать - попробуем. Тревога отступила, отодвинулась куда-то в глубину сознания, уступив место на его поверхности легкой прозрачной меланхолии -именно в таком состоянии Петяше обыкновенно работалось лучше всего. Однако через некоторое время в голову начали лезть какие-то ненужные, вовсе не относящиеся к работе мысли. А куда это Елка в последние дни шастает? И молчит целыми днями... Странно; не водилось за ней такого прежде. - Катькин! Из кухни, еще в самом начале тройственной совместной жизни переоборудованной дамами под "женскую половину", послышались шаги. - Чего надумал? И Катерина последнее время какая-то невеселая... - Елка утром не говорила, куда отправилась? Личико Кати сделалось еще мрачнее прежнего. - Все Елка да Елка... - с наигранной (хотя вернее сказать, пожалуй, "заряженной некоторой долей наигрыша") сварливостью забрюзжала она. Если не работа, так Елка... А вот я сейчас!.. С этими словами она вдруг резко дернула Петяшин стул на середину комнаты и, прыгнув к Петяше на колени, крепко обняла его. - Мое! - сообщила она, запуская руку в непомерно растянутый ворот Петяшиной футболки. - А кто бы спорил... - не слишком весело усмехнулся Петяша. - Ну, раз никто не спорит, слушай. Елка, по-моему, уйдет от нас скоро. Слова Катины звучали как-то так... Точно определить одним словом ее тон Петяша, пожалуй, не смог бы, однако присутствовала в Катином тоне такая неслыханная доселе серьезность, такое тонкое, доскональное знание обстановки, что Петяше сделалось жутковато. - А что стряслось? Вроде бы - так хорошо все было... -растерянно пролепетал он. Катя сморщила носик. - Хорошо-то - хорошо... Только - как бы это сказать - мироощущение ее такой ломки не выдерживает. Ну и новости... Петяша не знал, что и думать - все вдруг перемешалось в голове. Вдобавок, и Катерина раньше никогда не говорила в таком серьезном, "взрослом" тоне. Вообще - никак не выказывала подобной "умудренности жизнью"... - Это ты - о том, что мы - втроем, вот так?.. - спросил он, от растерянности утратив солидную толику способности ясно выражать мысли. - Нет же, - с легкой даже досадой заговорила Катя, все понявшая и без лишней внятности. - Как тебе объяснить... Мы с ней говорили довольно много, пока ты работал; она про ваши прежние отношения рассказывала... Словом, Елка давно привыкла, что ты у нее - неустроенный такой, неухоженный, неблагополучный. Ты ей был нужен именно таким. И вдруг р-раз; Петр Луков в одночасье становится писателем, за которым издатели сами бегают, состоятельным, уверенным в себе... Понимаешь? Петяша помотал головой. Понимать-то он, конечно, все понимал, однако непривычная - даже резковатая, пожалуй - трезвость Катиных рассуждений... - Ну, понимаю. Да. А - что плохого-то? Наоборот... - Плохого - ничего. Просто - прежний ты ее вполне устраивал, а к новому тебе ей не привыкнуть, -разъяснила Катя. - Теперь понятно? Петяша раздумчиво кивнул. - Да уж понятно. То есть, уму - понятно, а так... не знаю. Все равно, как-то это все... Из прихожей донесся скрежет ключа в замке. Встрепенувшись, Катя легко спрыгнула с Петяшиных колен, наклонилась, поцеловала его в щеку. - Пойду кофе сварю. А ты - лучше поговори с ней сейчас. Отвлекись от дел на время. Устремившись к дверям, Катя едва не столкнулась с входящей в комнату Елкой, на ходу - так, словно не было вовсе никакого такого их с Петяшей разговора "за жизнь" - коснулась губами ее щеки и скрылась. А Петяша тем временем силился избавиться от растерянности мыслей, но безуспешно. Поднялся со стула, привлек к себе Елку, поцеловал. - Привет. Где гуляешь? Вздрогнув, Елка сильно прижалась лицом к Петяшину плечу. В таком положении простояли они несколько минут, затем, все так же не поднимая взгляда, Елка сказала: - Петькин... Ты только не обижайся, не сердись на меня... В общем, я замуж выхожу.
65.
От визита к Флейшману Димыч отходил целых два дня. Изо всех сил пытался войти в обычную жизненную колею; утряс бумажные дела насчет "утери" одного пистолета, избавился от другого, нигде не зарегистрированного, который теперь не столько обеспечивал безопасность хозяина, сколько этой безопасности угрожал, разбирался с "хвостами", накопившимися на службе, и - мало ли что - в очередной раз отправил маму на двухнедельный отдых в Болгарию. Но вот у него самого, невзирая на все старания, отдыха не получалось. Никак не избавиться было от постоянного дребезжанья нервов, успевшего уже малость войти в привычку, но, тем не менее, очень утомительного. Впрочем, нервам было отчего дребезжать. Дела, навороченные в процессе импровизированного расследования и неотвязная мысль, что Николай в любой момент может как-нибудь вырваться из своего лекарственного оцепенения, и воспоминания о Кате, в которых достопамятный ночной кошмар причудливо перемешивался с краткими встречами наяву... все это способствовало чему угодно, только не душевному покою. На четвертый день Димыч решил: так дальше - нельзя. Требуется срочно что-то предпринять для успокоения этого зуда внутри. А - что? Единственный ответ был очевиден: ненавещенным, неопрошенным оставался только Николай. "Злой гений", м-мать его... Устроившись за компьютером - так почему-то всегда легче было размышлять, что бы ни происходило на экране монитора - он принялся обдумывать в деталях организацию встречи, но буквально через десять минут работу прервал звонок в дверь. Выругавшись про себя, Димыч прошел в прихожую, отворил внутреннюю створку и глянул в глазок, врезанный в наружную. Немедленно колени его ослабли; горло - словно бы перехватили холодным резиновым жгутом. Там, за дверью, на общем сером фоне лестничной площадки, маячила знакомая смоляно-черная копна курчавых волос. Игорь!? В мозгу мгновенно вспыхнула вереница образов - словно на немыслимой скорости пустили видеокассету: стальной прут арбалетной стрелы в черепе Дамира Султангареевича, мертвяк-зомби Володька со товарищи, мерзкая слизь на полу в петергофской общаге, слегка прикрытый одеялом труп в последней стадии разложения... Захотелось сломя голову ринуться в спальню, накрыться с головой одеялом и никогда больше не вылезать наружу. Нет. Так нельзя.Мы - не страусы. Страусы - не мы... Призвав на помощь всю силу воли, Димыч отпер наружную дверь. Переступив порог, Игорь, видимо, сразу понял, какое впечатление должен произвести на Димыча подобный визит: - Все нормально, не дрожи. Жив я. Хотя до противоположного исхода оставалось - всего ничего. Ну, это - история долгая, потом расскажу. сейчас важно то, что я в результате лишился жилья. Приютишь на недельку? Димыч медленно - в том же темпе, в каком приходило в норму мироощущение - кивнул. - Хорошо. Кофе будешь? - Мог бы не спрашивать. Димыч отправился в кухню. Пожалуй, в первый раз за всю сознательную жизнь он вполне прочувствовал, что означает ходовое народное выражение насчет падения камня с души: мгновенно навалившийся ужас сменился невероятным облегчением оттого, что оказался напрасен. Вдобавок, старший товарищ, на которого можно положиться, снова - с ним... Игорь меж тем оккупировал ванную; оттуда доносился плеск и удовлетворенное фырканье. Впрочем, стоило кофе на плите дойти до кондиции, он, точно почувствовав это, немедля явился в кухню и едва не с хищным рычаньем присосался к чашке - видать, соскучился по любимому напитку. - Ы-хххх... Извини, что заставил переволноваться... Коротко говоря, моя благоверная, оказывается, решила за мой счет расплатиться с какими-то долгами из своего прошлого. Путем моей преждевременной смерти и вытекающих из оной прав наследования... Чтобы остаться в живых, эту самую смерть пришлось инсценировать. Хорошо, меня вовремя надоумили... Ну да ладно. Ты в рамках этой истории тоже успел много чего натворить, я уже в курсе. То есть - не дергайся, я-то просто догадался, что это - ты; официально тебе вроде бы ничего не должно угрожать, концов - никаких, иначе бы уже пришли. Слушай: у меня, помимо всего прочего, к тебе очень серьезное предложение. Ты, вообще, что собираешься делать дальше? В плане наших с тобой изысканий... Все, что ты наворотил, ведь, надо думать, не просто так было? Димыч поморщился. Еще полчаса назад он хоть как-то мог примириться с тем, во что вылился его визит к "безутешной вдове" Игоря, однако появление друга, живого-невредимого, заставляло ощущать себя полным идиотом. Собравшись с мыслями, он коротко рассказал Игорю обо всем, что произошло в квартире Флейшмана. Игорь на это только как-то непонятно покачал головой. - Ну, так - вы будете смеяться, молодой человек, но я обо всем том же самом уже знаю. Дело в том, что, почти сразу после того, как мы с тобой в последний раз расстались, меня снова навестил наш давешний благодетель... - Он сделал паузу, чтобы еще раз как следует приложиться к кофе. Кстати, теперь я дважды обязан ему жизнью... - Еще глоток. - Словом, мы с ним общались довольно плотно все это время, и он держал меня в курсе того, что узнавал ты. И заодно показал, какие выводы следует сделать из всего узнанного. Димычу вновь сделалось не по себе. Как ни крути, сколько ни выставляй себя последователем и проповедником холодного материалистического анализа, непривычным фактам, хоть они, несомненно, и факты, не так уж легко покориться. К тому же - кому приятно обнаружить себя под чьим-то там постоянным, хоть и неощутимым, наблюдением? - Какие же?- А вот какие. Ты, молодой человек, никогда не помышлял о власти? Об улучшении собственной жизни сразу на несколько порядков? Димыч хмыкнул. - Вот это вопрос! Ну что ж... Каюсь, мечтал иногда. Изредка... - Ты, опять-таки, снова будешь смеяться, но теперь можно помечтать об этом с гораздо большими основаниями. Суть в том, что мы имеем реальную возможность подчинить себе этого Николая. Туз Колченогий, наш Хромой Бес, сказал, что Николай обладает громадным потенциалом, который, однако ж, не в состоянии более разумно использовать. Сила как бы дремлет в нем, понимаешь? И наша задача - переключить эту силу на себя. Использовать его в качестве аккумулятора. Некоторое время Димыч просто смотрел на Игоря. Услышанное внушало какие-то двойственные ощущения. Все казалось слишком нереальным, чтобы оказаться правдой, но Игорь, тем не менее, был предельно серьезен. Серьезен, как никогда. - Хорошо, - заговорил он, пытаясь избавиться от неприятной раздвоенности мироощущения. - Ты себе это - технически - как представляешь? Все эти переключения... - Это неважно, - отмахнулся Игорь. - Это - забота нашего товарища и, кстати, партнера в данном предприятии, Тузика... - Кстати, - перебил его Димыч, - я еще как-то не пойму, на кой мы ему, этому Тузику, сдались. Мне видится так, что он и без нас может прекрасно справиться. Судя по тому, что проделывал на моих глазах. - Да ни на кой. Развлекается он так, понимаешь? Димыч зябко поежился. - Ничего себе развлечения... - Какие бы они ни были, мы из его развлечений можем извлечь пользу, понимаешь? По его оценкам, Николаева потенциала хватит на все, что только себе можно вообразить. И даже - на кое-что из того, чего мы себе вообразить не можем в принципе. Если, конечно, использовать данный потенциал с умом... Возможно, имеются у этого Тузика и иные цели, помимо развлекательных, но нам они, уж всяко, не помешают и не повредят. Ну, как? Работаем дальше? Мне, честно говоря, не хотелось бы искать помощи где-то еще, а без нее не обойтись... - Хорошо. Работаем. Что - в первую очередь? Игорь раздумчиво прошелся по кухне, сам по новой зарядил опустевшую джезву и поставил ее на плиту. - В первую очередь - добраться до Николая. Вытащить его на волю... то есть, не на волю, а - так, чтобы держать его под своим контролем. Требуется, чтобы он находился в том же состоянии, что и сейчас, и манипулировать его состоянием должны мы, по своему усмотрению. Стал-быть, на первое время нужно снять квартиру, затем выкупить или выкрасть Николая из "скворешника"; далее - дело Колченогого... Ну, а потом - мы можем все. Ты хоть представляешь, что это значит? Жить в собственное удовольствие, заниматься тем, чем хочешь заниматься, не будучи ничем ничем!- связан... Это - только самый минимум, для примера! - С некоторым возбуждением, почти на крике закончив фразу, Игорь вновь сделался холоден и трезв. -Впрочем, лично мне больше этого минимума и не требуется... Ну и предложение... Да, Игорь наверняка не шутил. Не шутил... Ну и что с того? Димыч вдруг с удивлением обнаружил, что открывшиеся перед ним перспективы не доставляют никакой радости. Вот - совсем никаких чувств! Мозги будто ватные стали... - Хорошо, - подытожил он, стараясь хотя бы участием в каких-то действиях прогнать, притопить на дне сознания проклятую раздвоенность ощущения мира и, заодно, навалившуюся вдруг гнетущую усталость. - Значит, я еду снимать квартиру. А ты пока отдыхай, отмывайся - и думай, как Николая вытаскивать. Тебе "скворешник" известен лучше, чем мне. Игоря слегка передернуло. - Типун вам на язык, юноша!