Что же делать?
Для начала, пожалуй, следует убедиться в собственной нормальности. Или же ненормальности, хрен с ним. Для этого нужно выбрать какого-нибудь платного, частнопрактикующего невропатолога (благо — деньги имеются), и пусть обследует.
Послушаем, что скажет. А там — посмотрим.
Несколько успокоившись тем, что наконец-то удалось принять хоть какое ни есть конструктивное решение, Петяша закрутил краны и отправился пить кофе. Приканчивая чашку, он услышал, как в комнате заскрипела тахта.
Кстати!
Вот голова худая; есть ведь простой и верный способ выяснить, что там вчера стряслось! Сейчас Катерину спросим. Не могла же она одновременно с ним, Петяшей, с бороздки съехать! Не бывает такого!
Катерина как раз входила уже в кухню, сонно потягиваясь плечами и протирая кулачком глаза.
Петяша протянул руку, обнял ее и привлек к себе на колени. Катя прижалась к нему, опустив голову на плечо. Распущенные волосы ее приятно защекотали щеку.
— Слушай… Мы что вчера делали перед тем, как спать лечь?
Катя подняла голову и удивленно посмотрела Петяше в глаза. Удивление во взгляде ее тут же сменилось тревогой. Она раскрыла было рот, чтобы ответить, но тут дверной звонок засвистел, залился мерзкой, пронзительной трелью.
27
Мысленно выругавшись злобным, кучерявым матом — что, несомненно, означало крайнюю степень озабоченности текущим моментом — Петяша пересадил Катю на стул и отправился открывать.
В прежние времена он, как правило, сразу распахивал дверь навстречу пришедшим, справедливо полагая, что грабить его, дело крайне недоходное и даже вовсе убыточное. Сейчас, подойдя к двери, он замешкался: вспомнилась оставленная Димычем записка.
Как быть?
Не открывать? Начнут в дверь трезвонить, покою не дадут. И потом, может, это кто-нибудь по делу…
Петяша решил ограничиться компромиссным вариантом.
— Кто там? — спросил он, берясь за вертушку замка.
— Я, Борис, — отвечали из-за двери голосом Бориса. — Открой, пожалуйста.
Под ложечкой тревожно засосало, однако в то же время Петяша ощутил заметное облегчение: слава те, Будда Амида, никто не помер, а значит, и никакой тревожной деятельности под его дверью вчера не наблюдалось. Так, обуреваемый двумя противоречивыми чувствами, он и открыл дверь.
За дверью и впрямь находился Борис. Шагнув в квартиру, он тревожно оглянулся на лестницу и, может быть, малость слишком поспешно, захлопнул за собой дверь.
— Ну? — требовательно спросил Петяша.
Сделалось совершенно ясно, что все вчерашнее было только сном либо непонятно чем вызванным бредом… только вот, когда же именно кончилась явь и начались глюки?
Но об этом Петяша поразмыслить не успел: Борис извлек из-за пазухи и гордо протянул ему какую-то тетрадь — толстую, старую, в грязно-коричневой липкой клеенчатой обложке.
Петяша с некоторой долей брезгливости принял ее двумя пальцами за уголок.
— Что это?
— Его дневник, — сообщил Борис, лихорадочно блестя глазами. — То есть, не весь дневник; у него в столе эти тетради стопкой лежали, штук пять. Я вторую сверху взял. Больше нельзя было. А если б первую, он заметил бы сразу.
Опять, етит-твою налево!
Опять начинается! Опять этот тип неизвестно зачем хочет убедить его, Петяшу, в существовании каких-то магов, экстрасенсов и парапсихологов, по какой-то неведомой причине покушающихся на его, Петяшины, жизнь и достоинство! И ведь — вот пакость! — в это, после вчерашнего, не так-то трудно поверить! Ну, не то, чтобы поверить, но принять за равноправную рабочую гипотезу… Хоть бы туману не напускал, гондон шершавый, говорил бы конкретнее!
— И что там такого, в этом дневнике? — с ненавистью спросил Петяша. — На кой хер он мне сдался?!
На это Борис только пожал плечами.
— Откуда же мне знать; я туда и не заглядывал. Знаю только, что это его дневник; он как-то при мне туда что-то записывал и начал с того, что дату поставил. Я думал: ты, может, там что-нибудь полезное для себя найдешь.
М-мать твою… за ногу да в корыто через тридцать три богатыря и Пушкина бюст гипсовый!
— Слушай, — заговорил Петяша, сдерживая злобу, — ты можешь толком сказать: что ему от меня надо? Надо ему от меня — что? Почему он меня, как ты, помнится, говорил, боится? Каким образом он может мне повредить? Мне-то чего следует опасаться? И вообще! Если даже существует на свете всякая магия и биоэнергетика, если человек — в принципе! — способен ею овладеть, то она должна иметь, как минимум, рациональное объяснение и внутреннюю логику, не противоречащую внешней. А отсюда уже следует, что принципы работы этой самой магии и биоэнергетики можно внятно и доступно объяснить любому, кто не полный дебил! С другой стороны, ты — если, опять-таки, не круглый олигофрен — за все то время, какое возле этого Флейшмана крутился, должен был хоть догадки какие-то построить. Наверняка должен был! А посему идем-ка в комнату, и давай излагай. А не можешь, так иди на хер, чтоб я тебя больше не видел и не слышал!