– И чего? В смысле – они все тупые? В маразме, что ли?
– Они не тупые. Просто они – дети советской эпохи. Продукты советской идеологии. Ты в те времена не жил, да и я застал совсем немножко, еще сопливым пацаном. Строй изменился, а времена как будто остались прежние, потому что времена – они в головах и застревают там надолго. Строй можно в один день поменять, старые законы упразднить, новые написать – и готово дело. А чтобы идеи из голов вытравить, нужны десятилетия. Про Моисея слышал? Он своих соплеменников после бегства из Египта сорок лет по пустыне водил, пока не вымерли те, кто родился и вырос в рабстве, чтобы рабскую психологию в новую жизнь не тащить.
– Да? И что за идеи были в советское время? Что жертвам преступлений не нужно помогать, типа, они сами виноваты? Не гони! – презрительно фыркнул лейтенант.
– Ну, не так экстремально. В те годы принято было считать, что нуждаться в психологической помощи – стыдно, это признак слабости. Советский человек должен быть строителем коммунизма, устремленным в светлое будущее, он не имеет права быть психологически слабым. А уж иметь диагноз от психиатра – вообще кранты, конец не только карьеры, но и всей обычной жизни. Те, кто придумывает сегодня законы и руководит страной, – это как раз те самые люди, у которых в головах остались советские представления. А ты – другое поколение, ты вырос в совершенно другой среде, и идеологической, и информационной. То, что для тебя очевидно и естественно, для них – дико. И одной бумагой, даже очень хорошо написанной, никого там, наверху, не убедить. У них на каждое нововведение, если оно не касается увеличения налогов, ответ один: в бюджете денег нет и не будет, затяните потуже пояса.
– А ты? – неожиданно спросил Виктор. – Ты какое поколение? Такой же, как они?
– А я застрял, Витюша. Болтаюсь, как дерьмо в проруби. Жизнь выстроил по тем законам, которые придумали старшие, а мыслю уже как младший.
Антону вдруг стало грустно. И снова появились тревожные мысли о сыне. Как помочь? Как поддержать? Как защитить, уберечь? Как, если невозможно понять, о чем он думает и что чувствует? Они другие, совсем-совсем другие. С Васькой вроде бы получилось, девочка выросла ответственной, без глупостей в голове, но такая удача два раза подряд в одной семье не выпадает.
Вишняков
Полковник Зарубин выслушал отчет с мрачным лицом, да и вообще выглядел он каким-то усталым и ко всему безразличным. Оживился только тогда, когда прозвучало имя массажистки Фадеева, Инги Гесс. Да не просто оживился – аж подпрыгнул.
– Как ты сказал?! – почти закричал он.
– Инга Гесс, – послушно повторил Виктор.
Зарубин посмотрел в какие-то свои записи, и глаза его задорно сверкнули.
– Ну, парни, кажется, мы вытащили призовую фишку. Точно, Инга Гесс. Она была медсестрой, которая приходила на дом к Выходцеву весь последний год его жизни.
– А Выходцев – это… кто? – озадаченно спросил Сташис.
– Это один из соавторов той статьи, которую нам показали Масленковы, – шепнул ему Виктор.
– Так почему она к нему приходила? И почему в последний год?
– У него был рак. Выходцев – наш бывший коллега, умер в восемнадцатом году, – пояснил Зарубин. – Это все мы с Ромычем сегодня целый день выясняли. Сначала пообщались с Гиндиным, потом навестили бывшую жену Выходцева.
Вишняков слушал Сергея Кузьмича и с привычной обидой на самого себя понимал, что не успевает за быстрой речью полковника. А вот Антон, кажется, вполне поспевал соображать на ходу, если судить по выражению его лица. Нет, никогда ему, Вите Вишнякову, не стать таким, как подполковник Сташис.
– Стало быть, мы имеем некую даму по имени Инга, которая была хорошо знакома с Выходцевым и в настоящий момент постоянно контактирует с Фадеевым. Выходцев – это мотив, а Фадеев – это возможность, у Инги через него есть прямой выход на хорошо подготовленных боевиков, которые ей обязаны, – радостно констатировал Зарубин. – Можно считать, что раскрытие у нас в кармане. Первое: пробиваете эту дамочку по всем базам и соцсетям, к завтрашнему утру мы должны знать о ней как можно больше. Вот ее номер телефона, бывшая жена Выходцева дала.
Он заглянул в бумажку и продиктовал десять цифр, которые Виктор старательно записал в блокнот четким почерком.
– Второе: сравниваете запись на флешке, где есть девица, которую засекли возле дома Чекчурина, с записями с камер по нашим трупам. Колюбаев и Есаков до середины ночи над ними просидели, но ничего не нашли. Теперь нужно все переделать заново, они же мужика искали, но у них не было видео из дома Чекчурина, а мы уже знаем, что это могла быть и женщина. Она собирает информацию об объектах, выпасает их, а по готовности в нужный момент вызывает кого-то из дружков младшего Фадеева или даже самого племянничка.