Марина Ивановна – главный бухгалтер компании заявила, что ее документация не для того, чтобы ее мог каждый увидеть, пусть даже и через стекло. Хотя подозреваю, настоящая причина заключается в том, что в отличие от скромного айтишника, выбившего себе кресло трансформер, она в силу опыта «пробила» для своей уставшей спины комфортный диван, и теперь проводит на нем куда больше времени, чем за рабочим столом.
Но к обоим сотрудникам у меня нет претензий относительно их работы. А как, когда и в каких условиях они с ней справляются, меня мало волнует.
Кабинет коммерческого закрыт: видимо, Макс тщетно надеялся, что, увидев вместе с любимой дочерью и его, теща тут же заявит, что у нее уже все в порядке, она не болеет и намерена так же держаться и дальше, и выставит обоих из дома.
Но это ладно. Меня удивляет другое: приемная моего заместителя также закрыта на ключ. И это после моего вчерашнего предупреждения не опаздывать.
Распустил свою подчиненную Пашка. Моя помощница себе такого не позволяет. Помимо того, что отлично разбирает документацию и оставляет вменяемый план на неделю, а ее голос действует магически даже на тех, кто всем недоволен с рождения, а еще мастерски заваривает сотню сортов травяного чая.
За два года ее работы у меня ни единой претензии.
Это не помощница, а само совершенство. И она бы никогда не позволила себе так открыто проявить неуважение к своему руководству. А опоздания… Смешно! Неприемлемо! Она всегда приходит раньше меня. И да, в свете последних событий, самое главное – она бы никогда не додумалась хоть как-то лезть в мою личную жизнь, даже с вопросами.
- Смело, - замечаю я, еще раз дернув закрытую дверь.
Разворачиваюсь, чтобы уйти.
И не могу поверить глазам, когда замечаю Снежану - собственную помощницу, неторопливо семенящую по коридору со стаканчиком кофе.
- Доброе утро, Лев Николаевич! – восклицает она, чуть ускоряется, заметив мой взгляд на часы, и буквально сражает меня неуместным вопросом. – Вы с мамой уже пообщались?
Жестокое открытие понедельника - совершенства не существует, даже в обыденных мелочах. Все, что было до этого – иллюзия, везение и случайность.
Но так я думаю ровно минуту. Приблизившись ко мне, помощница качает стаканчиком с кофе, позволяя рассмотреть лейбл ближайшего ресторана, и дает четкое пояснение:
- Ваша мама ожидает вас в кабинете. И она… мгм… мягко говоря, немного не в духе. Зная, как благотворно на нее действует кофе именно из этого ресторана, я вызвалась его принести.
Мне не нужно спрашивать о том, что волнует меня больше, чем чашечка кофе для мамы.
- На время моего двадцатиминутного отсутствия, - докладывает помощница, - звонки принимала Ольга из отдела закупок. У нее приятный голос, который часто отмечают клиенты, она вежлива и расторопна. Уверена, что обошлось без эксцессов.
Снежана довольно скупа на похвалу, серьезно и ревностно относится к своей работе, поэтому я легко принимаю ее пояснения.
- И еще, - продолжает она, видимо, желая вернуть себе титул «офисное совершенство» прямо здесь и сейчас, - травяной чай из тибетских трав, который вы особо отметили в прошлый раз, уже настоялся и у вас на столе.
Н-да… Пашке в первую очередь надо было не жену себе выбирать, а помощницу. И если первый пункт уже (или пока) изменить невозможно, то со вторым я могу и помочь. А то у моего заместителя какие-то странные представления о хороших специалистах.
Глава 5
- Доброе утро, Лев Николаевич! – подскакивает светловолосая девушка, стоит открыть дверь приемной.
- Доброе, Ольга.
Набором штата у нас занимается Пашка, оформлением – бухгалтерия, сам я в эту область не лезу, да и попросту не хватает на это времени. Но несложно сложить дважды два, с учетом того, что имя своей временной сменщицы мне минуту назад называла помощница.
Смежная дверь приоткрыта, и я даже отсюда слышу тяжелые вздохи, которые специально для меня подготовлены.
- Ольга, ты свободна, спасибо, что подстраховала, - раздается сухой голос Снежаны.
- Я м-могла бы еще немного… - провожая меня взглядом, с какой-то странной заминкой выдвигает предложение девушка. – Здесь так много звонков, что…
Мне казалось, что работа в отделе закупок также предполагает частое общение по телефону. Смысл так биться за то, чтобы поднимать трубку здесь? Но у меня нет возможности всерьез задуматься об этой странности, потому что из моего кабинета слышится еще один вздох моей матери, на этот раз более громкий и нетерпеливый, а моя помощница уже отвечает:
- Спасибо, Ольга, думаю, сегодня твоя помощь больше не понадобится. Я справлюсь одна.
Вот и отлично.
Терпеть не могу вносить коррективы в то, что меня более чем устраивает.
Толкаю дверь своего кабинета и, не поддаваясь на провокацию матери, которая при виде меня старается преобразить скуку в скорбь, приветливо улыбаюсь.
- Доброе утро, - использую фразу, которую слышал сегодня десятки раз и на которую можно ответить лишь тем же.
Но нет.
Легкий путь не для мамы.
Она кокетливо проводит ладонью по тщательно уложенным темным локонам, еще раз вздыхает – не так громко, как раньше, потому что я близко, можно дать легким и отдохнуть, и печально мне отвечает:
- Да какое там доброе!
Постучав, в кабинет входит моя помощница. Расщедривается на улыбку, что с ней случается редко, и ставит на стол перед моей матерью дымящийся стаканчик с кофе.
- Как вы любите, Зинаида Викторовна, - рапортует Снежана. – С перцем чили, без сахара.
- Спасибо, - благодарит ее мама, бросает взгляд на стаканчик и неохотно замечает, делая первый глоток. – Впрочем, теперь утро действительно чуточку лучше.
Снежана оставляет нас один-на-один.
Мне хватает взгляда на мать, чтобы догадаться о цели ее визита. Жаль, что я не могу так быстро вычислить ее информатора.
Но то, как она подготовилась к встрече, сомнений не оставляет – кто-то уже проболтался о Пашкиной свадьбе.
У матери очень живое лицо, и сейчас ей довольно трудно так долго удерживать на нем скорбь, чтобы соответствовать образу. Грустные вздохи, глоток любимого кофе с таким видом, будто только он и может спасти ее от внезапной депрессии. Ну и самое главное, если я вдруг не замечу намеков на траурность этого дня - черное платье, вопреки любви исключительно к светлой одежде.
- Мам, - целую ее в щеку и тут же улавливаю очередной тяжкий вздох. – Какими судьбами?
- И ты еще спрашиваешь?! – восклицает она удивленно, но понимает, что выбыла из образа человека, которому уже ничего не поможет, и добавляет уныло: - У кого-то действительно что-то меняется в судьбах, грядут удивительные перемены, а у меня…
Пока она выдерживает паузу, во время которой я должен проникнуться, раскаяться и пообещать черт те что, я успеваю занять свое место и насладиться изумительным чаем. Все же это настоящее мастерство – не испортить вкус, не просто залить сбор горячей водой, а заставить травы раскрыться и отдать цвет и силу, которая в них накопилась.
- Ты себе просто не представляешь, как тяжело, когда ничего не меняется, - вздыхает мама, запивая горечь признания не менее горьким напитком. – У меня вообще в последние годы такое ощущение, что моя жизнь – сплошной день сурка!
- Фильм с одноименным названием, помнится, был интересным, - говорю я. – Тянет на ностальгию?
- Ностальгия - о прошлом, - отмахивается мама даже от такого предположения. – В прошлом я уже сделала все, что могла. Я тянусь к будущему! Но такое ощущение, что только я и тянусь! А такие физические экстремальные растяжки в моем возрасте уже вредны для здоровья, тебе так не кажется?
Мне кажется, и в последнее время все чаще, что моя мать и отца женила на себе, прибегнув к методу эмоционального шантажа. Он не выдержал и попался. Теперь, имея возможность ежедневно любоваться добытым трофеем, она надеется повторить этот опыт на мне.